Дирк Уффельманн - Дискурсы Владимира Сорокина

Если многие из зашифрованных в тексте автобиографических аллюзий — ни одна из которых не выдает сокровенных мыслей или чувств автора — ускользают от неподготовленного читателя, то, давая интервью популярным СМИ и участвуя в телепередачах, Сорокин активно пытался установить контакт с широкой публикой. Новая публичность пришла на смену полуприватной и неформально-публичной атмосфере андеграунда, просуществовавшего примерно до распада Советского Союза, жанрам, рассчитанным на ограниченную аудиторию, к которым писатель обратился в 1990-е годы, и более широкой читательской публике, которой Сорокин в 1999 году адресовал свой «бестселлер» «Голубое сало». Известности последнего, впрочем, немало способствовал скандал, вспыхнувший вокруг книги в 2002 году, и интервью популярным изданиям. В конце концов записи театральных постановок, перепосты интервью и размещение (по большей части нелицензионных) копий фильмов по сценариям Сорокина в Сети привели к тому, что, несмотря на разрозненность этих текстов, широкая публика получила доступ к спектаклям или интервью в печатной прессе, изначально рассчитанным на более узкую аудиторию. Но это обстоятельство объясняется уже не тактикой самого Сорокина, а развитием современной цифровой культуры в целом.

Вплоть до 2004 года Сорокин в интервью подчеркивал позицию, обозначенную им ранее: он «принципиально не поддерживает какую-либо партию» (в 1987 году675) и «абсолютно аполитичен»676. В 1992 году в интервью Татьяне Рассказовой он высказался в том же духе, заявив о полном равнодушии к политике: «У меня нет общественных интересов. Мне все равно — застой или перестройка, тоталитаризм или демократия»677. Но в том же году, беседуя с писателями-эмигрантами Александром Генисом и Петром Вайлем, Сорокин рассказал, что по меньшей мере однажды — в 1991 году — нехотя уступил чувству гражданского долга: «Во время путча я сделал над собой усилие и поехал к Белому дому»678.

В противовес прежней аполитичной риторике первые публичные высказывания Сорокина о политике, относящиеся к середине 2000-х годов, носят достаточно широкий характер: в них он резко порицает российскую политическую культуру как таковую679. В 2010-е годы Сорокин перешел к более прицельной и конкретной критике неоимпериалистической геополитики России680, особенно политики Путина в отношении Украины681.

Наиболее часто цитируемое интервью Сорокина — «Темная энергия общества» (Die finstere Energie unseres Landes), данное им немецкому журналу Der Spiegel6%2, — единственный известный мне профессиональный перевод текста Сорокина на английский язык, сделанный не с русского оригинала (который можно найти на сайте srkn.ru683). В английском переводе (в отличие от немецкой и русской версий) в заголовок вынесена другая цитата из интервью журналу Der Spiegel — «Россия шаг за шагом сползает в направлении авторитарной империи» (Russia Is Slipping Back into an Authoritarian Empire)6№. Американские редакторы в 2014 году обозначили политическую позицию Сорокина с еще большей терминологической определенностью, чем немецкие журналисты в 2007-м. В интервью Сорокин рассказывает о собственной эволюции и относит решающий перелом в своей гражданской позиции примерно к 2005 году:

В каждом из нас живет гражданин. Во времена Брежнева, Андропова, Горбачева и Ельцина я постоянно старался гражданина в себе отодвигать на задний план, уговаривал себя, что я художник. Сформировался как литератор я в московском андерграунде, где хорошим тоном считалась аполитичность. <.. .> И так я жил, пока мне не исполнилось 50. Сейчас гражданин во мне проснулся685.

В 2007 году прежнее обобщенное недовольство Сорокина сменилось конкретной реакцией на военную политику Путина: «Это не может меня как гражданина не настораживать». И проснувшийся интерес к политике побуждает Сорокина не только критиковать, но и осторожно высказываться в поддержку отдельных фигур — он одобрительно отзывается о деятельности бывшего премьер-министра Михаила Касьянова, чемпиона мира по шахматам Гарри Каспарова и бывшего кандидата в президенты Ирины Хакамады. Сорокин даже требует действий — от каждого российского гражданина: «Гражданина в себе каждый должен пробудить сам». Не меньшего он ожидает и от Запада: «Западу следовало бы больше озаботиться правами человека в России»686.

После еще нескольких политизированных интервью такого рода журналисты предложили Сорокину публиковать в западных изданиях собственные эссе на политические темы687. И он согласился, оснащая саркастические наблюдения некоторыми литературными приемами, характерными для его художественной прозы. В июле 2014 года Керстин Хольм, давно работающая корреспондентом ведущей солидной немецкой газеты Frankfurter Allgemeine Zeitung в Москве, попросила Сорокина прокомментировать российскую военную кампанию на юго-востоке Украины. В ответ писатель нашел парадоксальную на первый взгляд сексуальную метафору, иллюстрирующую не военное вмешательство, а психологическую травму, которую нанес перепуганной России Евромайдан: «Украина проникла в нас»688. Отсылая к разнообразным клише, сложившимся в русскоязычном дискурсе в ходе обсуждения протестов в Украине, Сорокин развивает сексуальную метафору, обозначенную в названии немецкой версии эссе: