Елена Капинос - Поэзия Приморских Альп. Рассказы И. А. Бунина 1920-х годов

Русский город, где оказался герой «Позднего часа», – мифопоэтическое пространство, несущее в себе прозрачную символику. В город ведет мост через реку, и это, конечно же, мост, перекинутый между двумя мирами. Город начинается у собора и заканчивается кладбищем, и дорога между этими двумя точками сакрализованного пространства может символически обозначать и жизнь самого героя, и историю города, как и всей страны в целом. Река с каменным мостом через нее, собор, церковь Михаила Архангела, пожарная каланча, гимназия и рынок, кладбище на окраине есть едва ли не в каждом старом русском городе. В тексте ни город, ни река не названы, это особенно ощутимо на фоне поименованных Парижа и Сены, и придает нереальность и обобщенность русскому пространству. Как для Бунина, так и для многих других писателей подобный способ художественного обобщения не заключает в себе ничего необычного (к примеру, Город в «Белой гвардии» Булгакова, списанный с Киева, но не названный), однако у Бунина этот прием имеет свою специфику.

Ландшафтное, топографическое чувство Бунина настолько точно, что каким бы обобщенным ни было описание, в нем все равно опознается город его юности, Елец. Это вовсе не обязательно для понимания рассказа, как не обязательна вообще любая связь с реалиями в художественном тексте, однако здесь узнавание добавляет в рассказ пронзительную лирическую ноту. Елец опознается по прямой главной улице, начинающейся за рекой и ведущей от собора (в реальности – Вознесенский собор, построенный в конце XIX в.) к старому кладбищу (во времена Бунина улица называлась Орловской, сейчас – Коммунаров); узнаваема пожарная каланча на ней; чуть в стороне, на Успенской (ныне Советская) – старое каменное здание мужской гимназии, где учился Бунин [255], – все это сохранилось по сей день. На той же Успенской и на ее пересечении с Архангельской располагались торговые ряды, о которых говорится в рассказе: Скобяной, Мучной, Обжорный. Легко представить «реальный» маршрут героя «Позднего часа»: придерживаясь Орловской, он сворачивает на Успенскую, потом возвращается назад, к мужскому Троицкому монастырю на той же Орловской («На выезде, слева от шоссе, монастырь времен царя Алексея Михайловича» (7; 42)) [256]. Совпадают не только реалии, аналоги которых, конечно, могли быть в любом русском уездном городе, важна их последовательность, которая выдержана в соответствии именно с елецкой топографией, поэтому маршрут героя-рассказчика можно почти в каждой детали сверить по карте [257].

Из ранних произведений Бунина в связи с «Поздним часом» вспоминается еще один елецкий текст – рассказ «Над городом» (1900) [258], где неназванная церковь (в реальности – храм Покрова Пресвятой Богородицы) синекдохически замещает город:

…Теперь даже огромный купол церкви был наравне с нами, а под ним – разноцветные крыши города, сбегающего к реке, улицы и переулки между ними, грязные дворы, сады и пустоши (2; 201).

В «Позднем часе» Бунин прибегает к похожему замещению, но только картина дана в перспективе не сверху, а снизу – купол Архангельской церкви отражает пламя пожара. Горит «далеко, за рекой» (7; 38), но символически «сгорает» весь город: «Поздний час» посвящен исчезнувшим местам, оставшимся только в памяти и воображении. «Огнь пожирающий» составляет неотторжимую часть поэтического сознания Бунина, где всесокрушающая стихия вторгается в течение времени, в историю как знак Апокалипсиса:

Читаю Соловьева 〈…〉 походы друг на друга, беспрерывное сожжение городов, разорение их, «опустошение дотла» – вечные слова русской истории! – и пожары, пожары… [259] –

записывает Бунин в дневнике 4 апреля 1921 г. Учитывая бунинскую символику огня, нетрудно заключить, что пространственный и временной фон свидания героев на пожаре – это вся история России и человечества, вплоть до гибели страны и конца времен.

Сличение реалий с художественными образами – не главный и не единственный способ, позволяющий опознать Елец в «Позднем часе». Та же церковь Михаила Архангела, мужской монастырь, каменная гимназия, Вознесенский собор на Орловской, ведущей «вон из города», многократно описываются в «Жизни Арсеньева»:

…Гул колоколов с колокольни Михаила Архангела, возвышавшейся надо всем в таком величии, в такой роскоши, какие не снились римскому храму Святого Петра, и такой громадой, что уже никак не могла поразить меня впоследствии пирамида Хеопса (6; 11);

А потом – резкая и праздничная новизна гимназии: чистый каменный двор ее, сверкающие на солнце стекла и медные ручки входных дверей, чистота, простор… (6; 65);