Сергей Ильичев - Бесогоны

Оставшуюся же нечисть, что имела некое человеческое подобие, уже корежило в том очищающем огне. Она сгорала, лопаясь и взрываясь, наполняя воздух гнилостным запахом хорошо прожаренной падали. Правда, сей смрад сразу же был разметан поднявшимся сильным ветром.

Последнее, что увидел перед своей смертью приподнявший голову Вологд, был тот самый молодой монах, находящийся в самом центре огненного вала и остававшийся при этом почему-то невредимым.

Тут и вспомнились жрецу рассказы о библейской неопалимой купине и о трех юношах, стоявших в огненной вавилонской печи невредимыми, в которых он, прямо скажем, некогда усомнился.

Видел все это еще и Молох, до поры скрывающийся от взгляда людского. Он стоял над водой в небольшом отдалении от острова и уже понимал, что с этой минуты сей остров уже никогда более не будет принадлежать ему… А лишь тому незнакомцу – молодому монаху, что продолжал молиться Творцу, стоя на коленях.

И он, на сей раз будучи побежденным простым молящимся монахом, затаив злобу, на время покинул поле боя.

А утром обрадованные селяне обнаружили и прибившуюся к берегу лодку, в которой мирно спала целая и невредимая та самая юная дева.

По сему-то случившемуся чуду спасения юной девицы, кою родители уже посчитали погибшей, все уразумели, что на острове появился новый, законный, Богом им данный молитвенник, подобный святому Никите Готскому, победившему некогда беса.

Тут преподаватель сделал паузу.

– Ладная история… – как бы за весь курс ответил Иван Хватов. – Тогда ответьте нам, почему же сегодня все ранее зримое нам за вымысел писательский выдается?

– Для того, – начал монах, – чтобы сознание людское не омрачалось оттого, что нечисть та среди нас как жила, так и поныне живет. Чтобы она отторжения у нас своим видом мерзопакостным не вызывала. А ей этого только и надобно. Бывает, правда, и так, что и узрит вдруг кто-то из нас нечисть, лишь вслух о ней хоть слово произнесет – как над ним тут же все и надсмехаются – мол, сказок начитался. А если станет тот человек упорствовать и настаивать на увиденном, предупреждая соседей об опасности, – так его же непременно еще и в больницу для душевнобольных поместят.

– А что же было дальше? – поинтересовался уже семинарист Демидов.

– Об этом мы с вами поговорим завтра…

– Но ведь это может быть чьим-то вымыслом, – неожиданно для всех произнес семинарист Севастьянов.

– Без сомнений, равно как и каждая сказка, сохранившая для народа нечто сокровенное… Иначе мы совсем скоро о себе ничего не будем знать…

– И как же нам тогда относиться к услышанному? – продолжал вопрошать Геннадий.

– Как дети малые, с верой. Примите пока что к сведению. Глядишь, когда-нибудь вспомните.

– Когда? – все допытывался семинарист.

– Когда придет время явить вам уже свою любовь и веру Творцу и начать, подобно Никите Бесогону, гнать бесов… Сначала из себя, а уж затем и родную землю от них очищать…

Следующий день, равно как и каждый последующий, нес семинаристам все новые и новые откровения отцов церкви, укрепляя их в вере и наполняя необходимым багажом знаний для последующего несения ими уже собственного креста священства.

В этот день они вновь встретились с иеромонахом Михаилом.

– Со стародавних времен, – негромко начал он, – люди, населяющие нашу землю, ведали, что мир, их окружающий, состоит из вещей как видимых, так и невидимых. И населен как людьми с плотью, так и бесплотными духами, как небесными с именем «ангелы», так и падшими, обозначаемыми как демоны и бесы, коих число велико, а вид многообразен.

«Вступал ли человек в контакт с духами?» – спросите вы меня. Естественно, так как хранившие в себе Образ и Подобие Творца обладали и даром видеть мир духовный, который лишь для нас ныне стал невидимым. То были еще времена, когда всякая тварь преклонялась перед Человеком, являвшим собой Божественный сосуд и с любовью хранившим Творца в своих сердцах.

Но пришли другие времена, и, действуя по принципу «разделяй и властвуй», появились новые учения о вере и новые кумиры. И вот мир уже стал предавать забвению веру своих предков, а ее хранителями остались лишь волхвы, этакие в современном понимании «властелины колец»… Но враг рода человеческого подсуетился и здесь, сумев искусить часть волхвов, этих носителей вселенских знаний, пообещав им бессмертие и сверхчеловеческие способности… Поверивших сатане гордецов обозначили уже как чародеев и жрецов. И именно ими ранее совершаемая бескровная жертва Творцу была подменена на жертву кровавую, но уже посвящаемую не Богу Отцу, а дьяволу. Они же стали и глашатаями падших ангелов пред человеками…