Андрей Дударев - Посттоталитарная теология. Современный кризис христианства и его преодоление

Глубина и цельность, предложенные отцом Сергием, неизбежно оказывают влияние и на православную сакраментологию. Он пишет, что «таинства церкви (которых согласно догмату Тридентского Собора семь) имеют производное значение в отношении к всетаинству Церкви». «Сокровищница благодати как полнота жизни во Христе Духом Святым не может быть увеличена как таковая. Но мера приятия ее даров различна, как различны и сами дары, хотя и тот же Дух». Или, продолжая: «Апостольская Церковь имеет и преподает дары Святого Духа, так сказать, непосредственно, без особливого посредства иерархии». Поэтому «иерархически-сакраментальная организация не есть адекватное или абсолютное явление Церкви, чем и устанавливается известная ее относительность. Эта релятивизация отнюдь не умаляет всей силы и значимости церкви как иерархически-канонического установления и не колеблет божественности этого установления в истории, но, несомненно, свидетельст-вует об известном несовпадении Церкви ноуменальной или мистической с институциональным ее явлением. А это означает, что сила Церкви не может не простираться за пределы церкви институциональной. Это значит также, что даяние духовных даров, Пятидесятница церковная, не ограничивается “семью” таинствами и ими не исчерпывается, но может иметь для себя и иные пути, несакраментальные, как это никогда и не отрицалось в Церкви со времен апостольских».

По отцу Сергию Булгакову, иерархия в теле Христовом есть не столько власть, сколько функция и служение, которое существует наряду с другими функциями и служениями. Поэтому надо, прежде всего, принять, что в этом смысле вся церковь сверху донизу иерархична. Т. е. в церковном организме присутствуют многоразличные силы, призванные не разрушать, а созидать, не ослаблять, а укреп-лять так, чтобы на месте хаоса возникал божественный порядок и гармония. Очевидно, что эти порядок и гармония могут возникать только тогда, когда все силы распределены согласно Божественному предназначению, находясь при этом во взаимодействии друг с другом определенным образом, примерно так, как мы читаем об этом у апостола Павла: «И иных Бог поставил в Церкви, во-первых, Апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями; далее, иным дал силы чудодейственные, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки. Все ли Апостолы? Все ли пророки? Все ли учители? Все ли чудотворцы? Все ли имеют дары исцелений? Все ли говорят языками? Все ли истолкователи? Ревнуйте о дарах больших, и я покажу вам путь еще превосходнейший» (1 Кор 12:28–31).

Новая экклезиология и открытое христианство

В противоположность общинно-братской экклезиологии «космическая» экклезиология отца Сергия Булгакова вводит в зону своего внимания реалии не только малой группы (общин и братств), но и всего остального как братского, так и внебратского, как канонического, так и неканонического, как евхаристического, так и внеевхаристического обществ, как духовного, так и материального мира, призванного войти в мистические границы Церкви. Поэтому здесь иерархический порядок (отсутствие бесчинства и анархии), канонико-правовая разработанность (каноническая традиционность, правовая защищенность и юридическая оформленность), географическая привязка, освящение пространства и «телесность» обретают большую важность. Имеется в виду не то, что все качества иерархичности, каноничности и географичности принимаются в том виде, как они есть, а то, что за них должна быть взята ответственность. Это поле для созидания и творческого поиска.

Экклезиология отца Сергия открывает для церковного человека новые возможности: его ментальное поле расширяется и соответственно расширяется его поле деятельности как церковного человека, христианина. Если раньше деятельность христианина была стереотипно замкнута в церковном собрании, в монастыре, когда он, допустим, хотел реализовать свои духовные дары в иерархическом служении, то теперь в этом нет такой необходимости. Отец Сергий дает возможность христианину рассматривать свой путь в церкви в более развернутом и гибком варианте.

Конечно, есть проблема с воплощением этой экклезиологии. Как понять, где она реализовалась, а где нет? Здесь можно, наверное, указать на пример отца Александра Меня и его круга. Известно, что отец Александр с большим интересом и вниманием относился к творчеству и Владимира Соловьева, и отца Сергия Булгакова. И его концепция открытого христианства во многом основана на экклезиологии отца Сергия. Открытое христианство в православии еще слабо присутствует, но у него есть определенные перспективы. Открытое христианство открыто всему новому, в том числе иным традициям, не спешит огульно все осуждать, делить мир на свой и чужой, оно стремится вобрать в себя все, где есть отпечаток Логоса. В такой открытости есть возможность для диалога, каких-то совместных действий… Однако не стоит забывать, что обратная сторона открытости – отсутствие четкой границы церковного и нецерковного, когда внутрь церкви может попасть то, что в ней не должно быть… На языке этой экклезиологии можно говорить и с другими религиями и с неверующими… Но как говорить внутри церкви? Часто исчезает общинное измерение церковной жизни. Человек улетает в «церковный космос», но теряет свою духовную семью. Община – это духовный дом человека, и, потеряв ее, человек оказывается духовно бездомным. Для кого-то это нормально (когда человек, как спутник, вышел на высокую духовную орбиту и уверенно движется по ней), а для кого-то это может обернуться «кораблекрушением в вере». Что дальше?