Андрей Дударев - Посттоталитарная теология. Современный кризис христианства и его преодоление

Трудности перехода

Однако, хотя и говорится, что важным братским качеством является неиерархичность, считается, что «естественной нормой общинно-братской экклезиологии и жизни является обретение старшего в общине и (или) братстве, осуществляющего не столько служение управления, сколько служение учительства или пророчества…» Если происходит обретение старшего в общине и братствах (даже когда это старшинство т. н. обратное [ «кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою» (Мк 9:35)], то сразу же возникает опасность институционализации с возможным отходом от декларируемых принципов неиерархичности и личностного общения.

Если попытаться выразить эти мысли афанасьевским языком, то можно будет сказать, что есть поставление на служение старшего («пресвитера» в евхаристической экклезиологии), катехизатора (учителя) и рецепция общины. Отец Георгий прикровенно идеи отца Николая Афанасьева осуществляет в пространстве общинно-братской жизни, которая должна основываться на благодатном, а не правовом принципе. Но для этого немного-немало приходится перейти в другое смысловое и терминологическое поле, и этот переход не всем понятен и очевиден. Но зато это дает возможность реалии церковной жизни апостольского века частично возродить в современности. И тогда становится возможным разговор о существовании народа Божьего как активного участника богочеловеческого взаимодействия. Конечно, теория и практика в экклезиологии отца Георгия не всегда совпадают. Желаемое и декларируемое не всегда соответствует имеющемуся. Впрочем, такое положение вещей часто встречается и в других теориях и практиках.

Предполагается, что у каждого верного, согласно общинно-братской экклезиологии, должна быть своя харизма, свой дар, соответствующее этому дару служение, затем послушание и необходимая работа. Отец Георгий пишет, что в поместно-приходской парадигме прямо противоположная иерархия: сначала работа, потом послушание и, возможно, служение. Однако и в том, и в другом случае остается разрыв: либо человек служит в церкви, а на работе лишь отбывает необходимое время для заработка (при этом происходит четкое разделение на сакральную и профанную среду, работа в таком понимании находится на территории «мира сего»), либо, наоборот, – работа для него на первом месте, но она не имеет характера служения, а лишь поглощает большую часть его времени, никак не способствуя духовному росту, раскрытию личности и собиранию Церкви. Оба этих варианта описывают ситуацию, когда человек живет нецелостно, в нем отсутствуют необходимые баланс и равновесие между его братской и внебратской жизнями.

Конечно, в современной православной экклезиологии отец Георгий сделал существенный шаг вперед. Но при этом остаются и свои не очень разработанные вопросы.

Один из таких вопросов связан с вынужденной дополнительностью. Никуда не уходит нормативная поместно-приходская экклезиология, поэтому общинно-братская экклезиология стремится к тому, чтобы обрести полноту церковной жизни, но ее не обретает. Также не происходит обретения целостности евхаристического собрания. В пространстве евхаристического собрания не происходит того общения, о котором говорил отец Николай Афанасьев, в основном, по причинам большой канонической инерции, существующей в церковной жизни. Также претензия на тотальность в братской жизни опасна возможной тоталитарностью. Дрейф в сторону экклезиологии ордена (с одной харизмой), как у католиков, а не с попыткой двигаться в сторону полноты даров Духа Святого, создает двусмысленность для тех, кто воцерковляется, и также уводит от общецерковных мак-розадач, связанных с т. н. Великим поручением Иисуса Христа.

Также ни в экклезиологии, ни в практике ПСМБ не развито служение вспомоществования. В общинах и братствах нет специально выбранных людей, которые собирали бы деньги и из этих денег осуществляли бы помощь нуждающимся в общинах и братствах (собираемая десятина идет на поддержание работы института и других братских структур, что, кстати, существенно, т. к., по нашему мнению, десятина и должна идти именно на духовное образование, а не служение вспомоществования). Иногда в общинах есть т. н. заботники, но эти заботники только стараются интересоваться о тех или иных сложностях, реальных финансовых полномочий у них нет. Если нет соучастия в экономическом смысле, возникает вопрос, есть ли в таком случае любовь? Служение вспомоществования – одна из форм проявления помощи и любви. При этом в свое время были рассуждения о служении дьяконисс, о возрождении чина дьяконисс, но как далеки были эти разговоры от сути дьяконического служения! Конечно, опасен и другой крен, когда апостольское «общение имуществ» с заботой о нуждающихся подменяется обобществлением имуществ с полным античеловеческим по сути отказом от всякой собственности, что свойственно, например, монастырям или, скажем, Крестовоздвиженскому православному трудовому братству Н. Н. Неплюева, чей опыт ПСМБ рассматривает как один из образцовых.