Георгий Ореханов - Лев Толстой. «Пророк без чести» - хроника катастрофы

Именно поэтому я должен сказать об этой жизни несколько подробнее. Тогда станет яснее, почему именно Леонтьев является одним из самых значительных свидетелей обвинения в истории «преступления Л. Н. Толстого».

К. Н. Леонтьев родился 13 января 1831 года в селе Кудиново, Мещовского уезда, Калужской губернии и, следовательно, также был с Л. Толстым человеком одного поколения – будущий консул всего на три года младше писателя. В его воспоминаниях есть впечатляющий эпизод о подготовке к первой в жизни исповеди: подойдя к отцу, по совету тетки, чтобы попросить у него прощение, мальчик услышал: «Ну, брат, берегись теперь… Поп-то, в наказание за грехи, верхом кругом комнаты на людях ездит!» К. Н. Леонтьев так комментирует этот эпизод: «Кроме добродушного русского кощунства, он, бедный, не нашел ничего сказать ребенку, приступавшему впервые к священному таинству» [338]. Правда, кроме кощунств отца, была еще религиозность матери, Леонтьев постоянно подчеркивал, что именно ей обязан многими важными качествами своей души, в первую очередь – вере в Бога и эстетическому взгляду на вещи.

Окончив Калужскую гимназию, Леонтьев оказывается на медицинском факультете Московского университета. Это был жестокий опыт погружения в самую глубокую пучину позитивизма, да еще с оттенком цинизма, потому что, по всей видимости, именно медики лидировали в середине XIX века в борьбе с религиозными предрассудками прошлого.

Безусловно, медицинские занятия и знания наложили глубокий отпечаток на всю его жизнь и склад мысли. В молодости он мучается тем же самым вопросом, который был так важен и для Ф. М. Достоевского, и для всего их поколения: «Многие, конечно, не допускают и мысли, чтобы человек образованный нашего времени мог так живо и так искренно верить, как верит простолюдин по невежеству» – и сам дает ответ на этот вопрос: «Образованный человек, раз только он перешел за некоторую ему понятную, но со стороны недоступную черту чувства и мысли, может веровать гораздо глубже и живее простого человека» [339]. Обратим внимание: снова та же постановка вопроса, которую мы уже встречали и у Достоевского, и у Толстого: можно ли верить современному образованному европейцу и как верить? Далее Леонтьев добавляет: «Что за ничтожная была бы вещь эта “религия”, если бы она решительно не могла устоять против образованности и развитости ума!» [340]

В воспоминаниях К. Н. Леонтьев неоднократно подчеркивает значение в своей жизни занятий медициной. Он указывает, что «изучение физиологии и анатомии сами по себе уже располагают мыслящего молодого человека любить здоровье, силу, красоту» [341]. «Анатомические» воспоминания преследовали его постоянно. Вот, например, один из очень ярких рассказов о своем университетском профессоре Млодзеевском.

«Он стоял перед столом; на столе был лоток с кишками только что выпотрошенного тифозного покойника. Млодзеевский показывал язвы слизистой оболочки и перебирал эти кишки своими маленькими, некрасивыми пальцами <���…>. Мне кажется, что такие именно зрелища в старом университете и клинике имели большое влияние на всю мою жизнь и судьбу. В минуты подобных чувств зрело мое отвращение к большим европейским городам, к “прогрессу” и ко всему тому, что связано с этими городами и с таким прогрессом…».

Занятия наукой не приносили молодому студенту удовлетворения. Ему приходилось сталкиваться не с реальностью жизни и реальными человеческими страданиями, возбуждающими участие; «только валялись на столах удавленные старики, замерзшие на улице пьяные, убитые блудницы, которых трупы терзали студенты, смеясь и кощунствуя всячески». Эти студенты думали только об экзаменах и карьере, Леонтьев «с утра до вечера думал и мучился обо всем»; именно в это период жизни он утратил надолго детскую веру [342].

Интересно, что Леонтьев в качестве медика участвовал в крымской кампании одновременно с Толстым, не подозревая об этом. После возвращения с войны К. Н. Леонтьев приступает к первым литературным опытам. Неудачи на литературном поприще всю жизнь воспринимались им крайне болезненно, что, отчасти, стало одной из причин критического отношения к гораздо более успешному автору – Ф. М. Достоевскому.

Тяжелое материальное положение стало главной причиной решения вернуться на государственную службу. Так начинается дипломатический период в жизни Леонтьева, продолжавшийся восемь лет, с 1863 по 1871 гг., и включавший службу на Крите, в Адрианополе, Белграде, Тульче, Янине и, наконец, в Салониках. Таким образом, дипломатическая карьера писателя, в отличие от литературной, складывалась очень удачно. Последнее назначение, в Салоники, по всей видимости, свидетельствует о том, что посол России в Турции, граф Н. П. Игнатьев, прочил Леонтьеву блестящее будущее, желая назначить его на пост генерального консула.