Петр Колоницкий: Мораль и религия

Марксизм-ленинизм разоблачает вымысел о божественном происхождении морали. Принципы морали устанавливаются на земной основе и именно на основе условий материальной жизни данного общества, данного класса. Религия служит лишь прикрытием земного происхождения морали и ее исторической и классовой сущности.

Сущность и социальная роль религиозной морали определяются теми причинами, которые религию породили. Печать беспомощности, бессилия, полного неверия в возможность что-либо изменить в жизни, на основе которых возникла вера в бога, лежит на каждой букве религиозного мировоззрения. В силу самой своей природы религия без существенных изменений и дополнений может выполнять и выполняет весьма незавидную социальную роль — роль духовного оружия в руках господствующих эксплуататорских классов для обеспечения их господства над трудящимися. Различные религиозные верования, порожденные бессилием перед природой и социальным гнетом, классы эксплуататоров легко приспособили к своим интересам, поставили на службу позорному делу защиты и оправдания рабства и эксплуатации.

Религия — идеология рабской покорности. Человек согласно религии — раб божий. Все, на что человек способен, сводится в конечном счете только к одному — взывать к помощи бога, выпрашивать у него милостыню, вымаливать подаяние. Если человек чего-нибудь и может достигнуть, то для этого есть только одно средство — мольба, угождение богу, беспрекословная покорность его воле. Именно такими идеями призвана религия убивать в сознании угнетенных еще в зародыше всякую волю к борьбе за свое освобождение, подтачивать их моральные силы, убеждать их в бесполезности и греховности любых попыток изменить существующие порядки, добиться лучшей доли.

Имея в виду роль и назначение религии при господстве эксплуататоров, Маркс определил ее как «опиум для народа». Это изречение Маркса Ленин охарактеризовал как краеугольный камень всего миросозерцания марксизма в вопросе о религии. Как сладостные сны при курении опиума даются не даром, а дорогой ценой отравления и разрушения организма, так и то утешение, которое приносит угнетенному трудящемуся вера в лучшую загробную жизнь, дается ценой отказа от всякой надежды на лучшее будущее в реальной жизни, убивает в его сознании всякое стремление к этому будущему, обрекает его на беспросветное рабство.

Ленин назвал религию «духовной сивухой». Этим Ленин предельно метко определил назначение религии в условиях классового, эксплуататорского общества как средства обмана и одурачивания трудящихся. Религия предназначена для того, чтобы держать трудящихся в состоянии своеобразного охмеления и мешать им трезво оценить свое положение в условиях эксплуататорского строя и стать на путь борьбы за свое освобождение. В «духовной сивухе», писал Ленин, рабы капитала топят свой человеческий образ, свои требования на сколько-нибудь достойную человека жизнь.

В самом деле, чему учит и в каком духе воспитывает религия трудящихся, какие нормы поведения она проповедует?

Исходной позицией религиозной морали является учение о том, что, кроме земной, реальной жизни, якобы есть еще и неземная, загробная, которая ждет каждого из нас после смерти, причем земная жизнь — это нечто сугубо временное, мимолетное, тогда как загробная длится нескончаемо, вечно. Назначение земной жизни якобы только к тому и сводится, чтобы подготовиться к будущей вечной жизни, испытать людей, отделить праведников от грешников. В этом основа всякого религиозного учения.

Но что отсюда следует? Отсюда следует, что нужно в первую очередь думать не о земной, реальной, а о вымышленной загробной жизни, не только не стремиться к земным благам, а чуждаться их, заботиться лишь о спасении души, «зарабатывать» себе небесное благополучие. Поскольку, как учит религия, небесное благополучие может быть дано только тем, кто страдает в земной жизни, кто сумеет испить до дна полную чашу земной горечи, то безумием было бы протестовать против тяжкой доли, добиваться лучшей жизни, стремиться к земному счастью. Наоборот, чем тяжелее живется, тем лучше, ибо тем больше шансов обрести вечное блаженство после смерти.