Василий Прокофьев: Возникновение религии и веры в бога

Но если душа уходит из тела вместе с дыханием, — куда же она девается после смерти? Попыткой ответить на этот вопрос явилась мысль о переселении душ. Первобытные люди думали, что души усопших продолжают и за гробом вести прежний образ жизни. Они были уверены в том, что, и переселившись в иной мир, душа нуждается в пище и воде и даже в предметах домашнего обихода. Вместе с трупом хоронили вещи, которые им казались необходимыми или были особенно дороги покойнику. У нас вышла в свет книга, описывающая открытия советских ученых, сделанные в Горном Алтае. Книга рассказывает об археологических раскопках восьми курганов в урочище Пазырик Улаганского аймака, где были похоронены представители племенной знати [6] См. С. И. Руденко . Культура населения Горного Алтая в скифское время. Издательство АН СССР, М.–Л., 1953. . Могильники оказались разграбленными, уцелело далеко не все, что было положено при погребении; тем не менее в них сохранилось множество таких предметов, какие редко попадают в руки археологов. Образовавшаяся под курганами, сложенными из обломков скал, вечная мерзлота законсервировала навеки предметы искусства и быта, сделанные из дерева, кожи и войлока, ковры, ткани и многое другое. Некоторые из них и сейчас выглядят так же, как в те дни, когда их положили в могилу. Сохранились, например, трупы коней в полном убранстве и бальзамированные тела погребенных, на которых сохранился ряд интересных индивидуальных деталей, вплоть до татуировки на теле мужчин. В усыпальнице был найден труп скифского воина, похороненного вместе с женой, и с ними все, что требовалось им в жизни: лошади, одежда, меха, пища — куски баранины в кожаных мешочках, сыр, похожий на брынзу. Как видим, загробная жизнь первобытным людям представлялась не иначе, как в формах, подобных земному существованию.

Люди наделяли душами все предметы и явления природы. Рассматривая их по аналогии со своим организмом и одухотворяя их, первобытные люди стали приписывать сверхъестественную силу не самим предметам и явлениям природы, а скрытым в них якобы духам.

Вот почему в основе всякой религии лежит вера в существование духов и наличие души у всех предметов и явлений природы.

Из этого убеждения появилась одна из ранних форм религиозных верований — тотемизм. Тотем — это дух, покровитель рода или племени. Тотемизм состоял в почитании родами определенного вида животных (отчасти и растений) и поклонении им. Каждый род вел свою родословную от какого-либо животного и почитал его. Члены рода считали весь вид предка-животного священным, подлежащим так называемому «табу» — запрету, в силу которого нельзя ни убивать, ни есть мяса отдельных особей тотема. Только в особых случаях совершалось обрядовое поедание тотемного животного. Одним из важнейших составных элементов тотемических культов были игры, связанные с переодеванием людей зверями. Такие игры изображены на фресках Софийского собора в Киеве. Существовали обычаи и обряды, основанные на вере, что сверхъестественную силу зверей человек может привлечь себе на помощь. Таковы обычаи вешать на воротах дворов и у входа в хаты лосиные рога, черепа лошадей, убитых ворон, сов и сорок и на крышах и над окнами делать резные изображения птиц, змей, коней и собак. Эти изображения должны были отгонять злых духов, которые якобы могли наслать болезнь и смерть.

Верования в духов занимали большое место в религиозных представлениях всех народов, в частности древних славян. Эти верования дожили в известной мере и до наших дней. Например, по мнению суеверного крестьянина нашей дореволюционной деревни, в каждом доме жил домовой хозяин, в лесу — леший, в воде — водяной и русалки.

В рассказе Тургенева «Бежин луг» приведены подобные поверья — отголоски далекого прошлого.

«Цапля опять прокричала над рекой.

— Эк ее! — невольно произнес Костя, — словно леший кричит.

— Леший не кричит, он немой, — подхватил Илюша, — он только в ладоши хлопает да трещит…

— А ты его видел, лешего-то, что ли? — насмешливо перебил его Федя.

— Нет, не видал, и сохрани бог его видеть; но а другие видели. Вот на днях он у нас мужичка обошел: водил, водил его по лесу, и все вокруг одной поляны… Едва-те к свету домой добился.

— Ну, и видел он его?

— Видел. Говорит, такой стоит большой, большой, темный, скутанный, этак словно за деревом, хорошенько не разберешь, словно от месяца прячется, и глядит, глядит глазищами-то, моргает ими, моргает…