Джон Спонг - Иисус для неверующих. Основатель христианства без мифов, легенд и церковных доктрин

Подготовка к празднику начиналась с торжественного собрания. Из стад брали двух животных: им предстояло стать жертвенными символами, через которые вершился литургический акт примирения с Богом. Это могли быть овцы или козы, однако по традиции одно понималось как ягненок, а другое – как козел. Оба они должны быть молодыми, здоровыми и мужского пола, что отражало патриархальный менталитет и систему ценностей древнего мира. Оба также должны быть свободны от любых пятен, шрамов, царапин или переломов. Сначала их внимательно осматривал первосвященник, чтобы убедиться в их телесной безупречности – нельзя было предлагать Богу животное с пороком. Затем по жребию одно из животных выбирали в жертву, а другое становилось вместилищем греха.

Ягненок, выбранный для жертвы, считался идеальным созданием для примирения с Богом: он не только был совершенен телесно, но и рассматривался как воплощение нравственной красоты – раз ягнята не обладают тем же уровнем свободы, что и люди, они не могут сознательно творить зло и потому никогда не грешат. Греховность людей не позволяла им войти в присутствие Бога, но, возможно, через телесно и нравственно безупречного «Агнца Божьего» они могли бы, пусть символически, достигнуть желаемого единения в литургии. Люди готовились к этому священному моменту, ведя себя соответствующим образом. Они постились, корили себя как только могли, возносили жертвы всесожжения, весь день не работали и всеми силами являли раскаяние (Лев 23:26–32).

Как только подготовка завершалась, «Агнца Божьего» церемониально приносили в жертву. Его кровью кропили «Престол Милосердия» в святая святых – той части Храма, где, как считалось, пребывает сам Бог. Только в этот день первосвященник мог туда войти, и то лишь после тщательно соблюдаемых обрядов ритуального очищения. Иногда, чтобы донести значение жертвы до людей, кровью непорочного «Агнца Божьего» также опрыскивали собравшихся: после они могли утверждать, что были «омыты кровью Агнца». Покрытые кровью ягненка, они считали себя хоть на время очищенными от грехов и даже достойными войти в единение с Богом.

Когда первая часть литургии Йом-Киппура подходила к концу, собравшиеся для богослужения иудеи переходили к другому животному, которое подводили к первосвященнику. По традиции, обычно (но не обязательно) это был молодой козел, также телесно безупречный и считавшийся неспособным на сознательное зло, а потому безгрешный. Первосвященник брал козла за рога и начинал читать ритмичные покаянные молитвы, исповедуя от лица собравшихся все их грехи и пороки. Грехи людей символически снимались с людей и возлагались на голову и спину животного. Так безгрешный козел становился вместилищем грехов людей, а они сами вследствие этой передачи – чистыми и беспорочными. Затем, вновь обретя, как считалось, моральное совершенство, люди обрушивались на животное с проклятиями и требовали его смерти – ведь существо, несущее на себе столько зла, нельзя оставлять в живых. Однако литургия Йом-Киппура не призывала к жертвоприношению козла – его изгоняли в пустынную местность. Толпа расступалась, и обремененное грехами животное уводили подальше от собравшихся людей, оставляя их чистыми, в единении с Богом, по крайней мере на один символический день.

Это животное получило название «козла отпущения», то есть того, кто, взяв на себя грехи других, избавляет нас от заслуженного наказания. Так приносимый в жертву ягненок умирал «за грехи наши». Козел же отпущения брал на себя «грех мира». Обе фразы были первоначально связаны с Йом-Киппуром, однако в конечном итоге именно они стали теми самыми словами, в которых интерпретировалась смерть Иисуса на кресте. У большинства христиан, к сожалению, нет никакого понятия о происхождении этого литургического языка или о спасительной силе крови. Тем не менее ничто не сформировало христианское представление об Иисусе в большей степени, чем Йом-Киппур. По мере того как христианство все более и более шло в языческий мир, эти идеи оказались вырванными из литургического контекста и стали пониматься как некий юридический контракт – и открылась дверь для христианства как религии вины и страха, исповеди и прощения, воздаяния и наказания.

Покрытые кровью ягненка, они считали себя хоть на время очищенными от грехов

Нет сомнений: образ Иисуса, встречаемый на страницах Евангелий, уже сформировался в соответствии с идеей искупления, связанной с Йом-Киппуром. Вспомним, например, эпизод из Евангелия от Иоанна, где упоминается, что двоим разбойникам перебили голени, чтобы ускорить их смерть и не осквернять день субботний, наступавший с заходом солнца. Евангелие от Иоанна говорит: когда воины, подойдя к Иисусу, «увидели, что Он уже умер, не перебили у Него голеней» (Ин 19:33). Символика сохранена: Агнец Божий, приносимый в жертву в день Йом-Киппура, должен быть физически безупречным и без сломанных костей. Далее Иоанн указывает, что это произошло во исполнение слов пророков, – того же псалма 21/22, где жертва может «перечесть все кости», к которому добавлено примечание из псалма 33/34: «Он хранит все кости его; ни одна из них не сокрушится» (стих 20). Обе этих ссылки из псалмов первоначально относились к агнцу Йом-Киппура, но к моменту написания Евангелий уже определенно прилагались к Иисусу. Тора упоминает и о пасхальной жертве: «Костей ее не сокрушайте» (Исх 12:46) – символическая жертва должна быть совершенной. И символы Йом-Киппура, и символика пасхального агнца явно вошли в историю Иисуса еще в период устной передачи, а это означает, что тот Иисус, которого мы встречаем в Евангелиях, уже воспринимался в свете литургии Йом-Киппура.