Сергей Рузер - Иудаизм и христианство в израильских гуманитарных исследованиях модели интеракции

Представляет сугубый интерес исследование возможных экзегетические контактов там, где вдобавок к общему корпусу толкуемых книг Св. Писания евреи и христиане оказываются связаны также общностью, или, по крайней мере, близостью языка. Такова ситуация в христианской литературе на сирийском языке (иначе: христианском арамейском), родственном языку Талмуда и мидрашей. В Израиле есть несколько исследователей, затрагивающих эту тему в своих работах. Недавно вышла в свет монография Иешайаху Маори о мидрашистских традициях в Пешитте, сирийском Таргуме Библии. [29] И. Маори. Targum ha-Peshitta le-Tora ve-ha-parshanut ha-yehudit ha-qeduma (Сирийский Таргум (Пешитта) к Пятикнижию и ранняя еврейская экзегеза) , Иерусалим 1995 (ивр.). См. Также докторскую диссертацию S. Ruzer, Biblical Quotations in the Old Syriac Gospels: Peshitta Influence and Hermeneutical Constraints, Jerusalem , 1996; Idem, «Reflections of Genesis 1-2 in the Old Syriac Gospels» // The Book of Genesis in Jewish and Oriental Christian Interpretation , Louvain 1997, p. 91-102. Однако, в целом приходится констатировать, что эта важная проблема требует дальнейшей разработки. Этой цели призван служить, в частности, действующий в последние годы при Иерусалимском университете семинар — т.н. Syriac Reading Group. [30] Помимо иерусалимских специалистов, в работе семинара принимают участие приезжающие сюда на стажировку докторанты-семитологи из других стран.

Интеракция в области экзегезы зачастую принимает полемический характер, но полемика как таковая должна, по-видимому, рассматриваться как отдельный тип взаимодействия между иудаизмом и христианством — как в начальный, так и в последующие периоды сосуществования двух религий. Еврейская полемика с христианством в византийский период носит по большей части подспудный характер. Выявлению элементов такой подспудной полемики с христианством в классических мидрашах посвящены ряд исследований израильских ученых последних лет. [31] Помимо уже упоминавшейся книги М. Хиршмана, упомяну в этой связи пока что неопубликованные исследования Галит Хазан-Рокем, чей доклад о следах антихристианской полемике в мидраше Ваикра Раба недавно обсуждался на междисциплинарном семинаре в Иерусалимском университете. См. ниже. Появление же трактатов, в которых полемическая направленность открыто заявлена и с очевидностью является смысловым стержнем, отличает в рассматриваемый период в основном христианскую традицию. Эта тема также интенсивно разрабатывается израильскими специалистами. [32] См., напр., статьи таких авторов, как Г. Струмза, Д. Сатран, М. Мах, А. Кофски и О. Ир-Шай в сборнике Contra Iudaeos: Ancient and Medieval Polemics between Christians and Jews , Tuebingen, 1996.

Выясняется, однако, что отношение тогдашнего христианства к современному ему иудаизму вовсе не сводится к тотальному полемическому отвержению. Как показывает недавняя работа Оры Лимор, перевод которой будет опубликован во 2-м номере «Вестника», [33] Первоначальный вариант статьи Оры Лимор на иврите, «Qedusha nozrit — samkhut yehudit» («Христианская святость на основе еврейского авторитета») был опубликован в журнале Cathedra , 1996, N 80, p. 31-62. ситуация тут носит амбивалентный характер: в целом ряде случаев не только еврейское Священное Писание, но и живая (устная?) еврейская традиция продолжает оставаться для христианского мира источником авторитета. Однако, зависимость эта принципиально отличается от той, что характеризовала первоначальный этап христианской истории. Зародившись в недрах палестинского еврейства, христианство испытало на первоначальном этапе своего существования влияние различных еврейских течений периода конца Второго храма, в т.ч. групп, близких по своим воззрениям кумранской общине (Флуссер). Затем, в первые несколько десятилетий после разрушения Храма, христианство формировалось параллельно раввинистическому изводу иудаизма в рамках полемического диалога с последним (Юваль). В период же, рассматриваемой Лимор, христианство, завершив процесс самоидентификации и размежевания с иудаизмом, заново определяет для себя параметры преемственности.

Как отмечалось выше, в течение нескольких последних десятилетий все больший упор делается на выявлении еврейского контекста христианства и интеракции между двумя этими традициями на ранних стадиях их сосуществования. Такое, оказавшееся весьма плодотворным, развитие событий можно только приветствовать. Однако, сосредоточенность исключительно на иудаизме и христианстве чревата искажением картины. Ряд израильских исследователей обращают наше внимание на то, что в религиозно-культурной интеракции в первые века новой эры были задействованы и другие силы и движения, без рассмотрения которых картина будет заведомо неполна. Так, Ги Струмза в своих работах анализирует роль, которую играли во взаимном «перетекании» тех или иных еврейских и христианских традиций гностические течения (или гностические «изводы» иудаизма и христианства). [34] См., напр., Stroumsa G.G., Hidden Wisdom , Leiden 1996, а также две первых части (Traditio и La tentation gnostique ) его же книги Savoir et Salut , Paris 1992. Отметим, что наряду с Кумранскими свитками другим «открытием века» может считаться обнаружение в монастыре в Египте в 1945 году текстов гностического характера, восходящих к первым векам новой эры (т.н. библиотека Наг Хаммади).