Array Сборник статей - Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)

Отличительную черту кляйнианской традиции следует искать в отношении между теорией и практикой. Ее теоретические формулировки имеют качество «близости к переживанию», и кто-то рассматривает это как слабость теории, даже реификацию (овеществление, материализацию. – Прим. ред .), полагая, что так создается недостаточное различие между клиническим описанием событий и моделями психического функционирования, находящимися, как считается, на более высоком уровне абстракции. Кляйн и ее последователи не придерживаются такого различия, и некоторые сказали бы, что это не очень характерно и для теории Фрейда. Этот мостик между теорией и клиническим описанием был имплицитным с самого начала, но наиболее изящную теоретическую формулировку этого дала Сюзан Айзекс в упомянутой выше статье.

Айзекс придерживалась мнения, которое остается основным и сегодня: главное содержание бессознательного – это бессознательная фантазия. Она показала, что те процессы, которые мы называем психическими механизмами, – проекция, интроекция, идентификация и т. д. – являются описаниями, если можно так выразиться, извне. А изнутри, то есть с точки зрения внутреннего мира субъекта, они проживаются посредством бессознательной фантазии. Таким образом, проекция связана с бессознательными фантазиями изгнания аспектов Я субъекта в объект, а интроекция связана со взятием внутрь себя аспектов объекта, которые затем могут стать основой идентификации.

Все эти фантазии в конечном счете зависят от переживания телесных процессов, поскольку именно восприятие психикой этих телесных процессов формирует строительный материал всего последующего психологического переживания. По выражению Фрейда, «Эго является прежде всего телесным Эго» (Freud, 1923). Вольхайм (Wollheim, 1969) рассматривал значение этого с философской точки зрения. Фантазии, по его мнению, – это способ, которым психика репрезентирует для себя свою собственную активность. Но эти фантазии – не просто репрезентации, сродни фильму, идущему параллельно с психическими механизмами; это скорее целостное явление. Потому что способ, которым психика фантазирует свою собственную активность, вытекает из структуры и функционирования психики. Фантазия о проекции в объекты жизненно важных частей Я, хороших или плохих, может привести к чувству пустоты, но это больше чем чувство, это точное восприятие психикой своего собственного состояния, являющегося результатом проекции, то есть того, что она действительно опустошена.

Я сосредоточился на рассмотрении бессознательной фантазии не только потому, что это основа кляйнианского способа размышления о теории и клиническом переживании, но и потому, что это было центральным в работе Ханны Сигал. Статьи Сигал свидетельствуют о ее исключительной способности использовать клинические примеры, которые ярко демонстрируют теорию в действии. Это с большим успехом проявилось в ее первой книге – «Введение в работы Мелани Кляйн» (Segal, 1964), которая стала классическим текстом. В ней Сигал излагает идеи Кляйн и демонстрирует, каковы они в действии, все время приводя собственные клинические примеры для иллюстрации теоретических тезисов. Как Сигал говорила мне: «Мой главный интерес – бессознательная фантазия: способ, которым она себя выражает, ее отношение к реальности, внутренней и внешней, и ее отношение к восприятию». Свидетельство тому – выдающаяся способность Сигал обращаться с материалом сновидений, которые занимают центральное место во всех опубликованных ею работах.

«Психоаналитический подход к эстетике» не был опубликован вплоть до 1952 года, однако это фактически первая статья, которую Сигал прочитала Британскому психоаналитическому обществу – в 1947-м, спустя два года после квалификации. Здесь она соединила свои психоаналитические интересы с увлечением искусством и литературой. Стимулом к написанию послужило то, что в анализе у Сигал были психотические пациенты, а также художники, которые чувствовали блокировку в своей творческой работе. Обе эти группы пациентов поставили перед анализом фундаментальные проблемы, связанные с их способностью свободно использовать символы, и благодаря анализу обнаружили связь между ступором в работе и неспособностью горевать. Это привело Сигал к исследованию корней креативности в депрессивной позиции и к развитию теории эстетики, которая впервые объяснила с психологической точки зрения, что же такое есть в великом искусстве, что делает его универсальным и бессмертным. Работа Фрейда в этой области в основном опиралась на два подхода: на открытие в содержании произведения искусства универсальных человеческих тем и на исследование тех инфантильных ситуаций в истории жизни художника, которые отражались в его работе. Анализ, основанный только на содержании, обнаружил бы одинаковые темы и в великих греческих трагедиях, и в недолговечных низкопробных драмах и, таким образом, не смог бы их различить. Как Сигал выразила это, обращаясь к более ранним статьям Фрейда и других авторов, «они имели дело с вопросами, представляющими психологический интерес, но не с центральным вопросом эстетики, который звучит так: что представляет собой хорошее искусство и чем по существу оно отличается от других человеческих произведений, в особенности от плохого искусства». К тому же такой подход никогда не мог ответить на вопрос, каким образом художнику удается влиять на свою аудиторию.