Array Сборник статей - Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)

Boileau P., Narcejac N . (1997). Vertigo, Sainsbury G, translator. London: Bloomsbury Film Classics.

Bollas C. (1995). The structure of evil. In: Cracking up: The work of unconscious experience, 180–220. New York, NY: Hill & Wang.

Freud S . (1900). The interpretation of dreams. SE 4, 5.

Freud S . (1927). Humour. SE 21:159–166.

Gabbard G.O . (1998). Vertigo: Female objectification, Male desire, and object loss. Psychoanal Inq 18:161–167.

Gordon P . (2008). Dial M for mother: A Freudian Hitchcock. Teaneck, NJ: Fairleigh Dickinson UP.

Hicks D . (2011). Dignity: Its essential role in resolving conflict. New Haven, CT: Yale UP.

Higham C . (1962). Hitchcock’s world. Film Q 16:3 – 16.

Jaeger C.S. (2012). Enchantment. Philadelphia, PA: U Pennsylvania Press.

Krohn B . (2000). Hitchcock at work. London: Phaidon.

Lee S.H . (1986). Existential themes in the films of Alfred Hitchcock. Philos Res Archives 11:225–244.

Levine S.S. (2009). On the mirror stage with Henry and Eliza, or play-ing with Pygmalion in five acts // Levine S.S. Loving psychoanalysis: Technique and theory in the therapeutic relationship, 7 – 29. Lanham, MD: Aronson.

Marcovitz E . (1970). Dignity. Bull Philadelphia Assoc Psychoanal 20:105–116.

Perry D.R . (2003). Hitchcock and Poe: The legacy of delight and terror. Lanham, MD: Scarecrow.

Poague L. (2002). Engendering Vertigo // Gottlieb S., Brookhouse C., editors. Framing Hitchcock: Selected essays from the Hitchcock annual, 18–54. Detroit, MI: Wayne State UP.

Pomerance M. (2004). An eye for Hitchcock. New Brunswick, NJ: Rutgers UP.

Ravetto-Biagioli K . (2011). Vertigo and the vertiginous history of film theory. Camera Obscura 75, 25 (3):100–142.

Richman K.A . (2004). Ethics and the metaphysics of medicine: Reflections on health and beneficence. Cambridge, MA: MIT Press.

Rosen M . (2012). Dignity: Its history and meaning. Cambridge, MA: Harvard UP.

Rothman W . (2004). The «I» of the camera: Essays in film criticism, history, and aesthetics. Cambridge: Cambridge UP.

Sabbadini A. (2014). Moving images: Psychoanalytic reflections on film. Hove: Routledge.

Sanchez-Cardenas M . (2013). Matte Blanco and narrativity: Hitchcock’s Vertigo. Int J Psychoanal 94:825–840.

San Juan E., McDevitt J . (2013). Hitchcock’s villains: Murderers, maniacs, and mother issues. Lanham, MD: Scarecrow.

Spoto D. (1983). The dark side of genius: The life of Alfred Hitchcock. New York, NY: Ballantine.

Stoichita V.I. (2008). The Pygmalion effect: From Ovid to Hitchcock, Anderson A., translator. Chicago, IL: U Chicago Press.

Truffaut F . (1969). Hitchcock. London: Panther.

Winnicott D.W . (1971). Playing and reality. Harmondsworth: Penguin.

Wood R . (2009). Retrospective // Deutelbaum M., Poague L., editors. A Hitchcock reader. 2nd edn, 35–46. Oxford: Wiley-Blackwell.

Zizek S . (1990). How the non-duped err. Qui Parle 4:1 – 20.

John Steiner. Reflections on the work of Hanna Segal (1918–2011). Int J Psychoanal (2015) 96:165–175.

63 Cholmley Gardens, London, NW6 1AJ 020 7794 1708, UK – johnsteiner28@gmail.com.

Статья основана на моем выступлении на конференции, посвященной работе Ханны Сигал, чей вклад в психоанализ я попытался здесь осветить. Я полагаю, что – будучи к тому же важным наследником работы Мелани Кляйн – она внесла огромный вклад в наше понимание многих аналитических идей: идеи формирования символа, практической пользы концепции инстинкта смерти и взаимосвязи между фантазией и действительностью и др. Х. Сигал стала первооткрывателем в области аналитического лечения психозов и автором важных работ о литературе и эстетике. Она была великолепным учителем и подчеркивала, что аналитическая установка в первую очередь воплощается в сеттинге.

Ключевые слова: аналитическое поведение; Кляйн; всемогущество; Сигал; установка.

Ханна Сигал, умершая в 2011 году в возрасте 93 лет, была на моей памяти в Британском психоаналитическом обществе фигурой огромной значимости. Здесь я расскажу не только о ее работе, но и о том, как испытал ее подход на собственном опыте. Когда я в поисках аналитика пошел в 1967 году на прием к Сигал, я уже был знаком с ее репутацией. Пойти к ней мне советовали друзья – и даже те, кто предостерегал от последователей Кляйн, не скрывали своего уважения к Сигал. Кто-то дал мне ее книгу «Введение в работы Мелани Кляйн» (Segal, 1964), где автор проясняла и иллюстрировала идеи Кляйн при помощи клинических материалов собственных пациентов. Позже я оценил, какой великолепной ясностью обладал этот свод идей Кляйн, но в то время, признаюсь, это не очень помогло. Наконец, после некоторого количества дополнительных расспросов и беспорядочного чтения я решил довериться Генри Рею, моему учителю в больнице Модсли, дававшему безошибочные рекомендации. Препятствие появилось уже на этом раннем этапе: доктор Сигал сказала мне, что ее ставка – четыре гинеи, но я знал, что мой друг Сенди Баурн, только что закончивший с ней анализ, платил всего по две. Когда я усомнился в цене, она просто предложила: раз деньги представляют проблему, можно сходить к мисс Джозеф, у которой есть свободное место за три гинеи. После встречи с Бетти и некоторых метаний я решил, что, возможно, идея сэкономить на цене не так уж и хороша. Этот случай – не последний, когда я сталкивался с твердостью и прямотой Ханны Сигал; у нас и позже бывали противостояния, из которых я обычно выходил с возросшим уважением к ней – и за ее собственный характер, и за понимание моего нрава. В речи на похоронах Сигал я упомянул, что во время анализа высказал ей множество претензий. Я до сих пор думаю, что некоторые из них были небеспричинны. Так, например, я – даже с некоторым успехом – спорил о вреде курения и с меньшей эффективностью о том, что принимать пациентов впритык, без перерыва вовсе не обязательно. Особенно хорошо я помню, что высказывал недовольство ее всегдашней уверенностью в себе: она никогда не выражала сомнений ни в своих идеях, ни в идеях Кляйн, ни в психоанализе как таковом. Сигал остроумно парировала: даже если бы у нее и были сомнения, она бы точно не стала обсуждать их со мной! Вы можете не считать этот ответ интерпретацией, но именно он стал одним из самых мощных ее вмешательств, заставив меня признать, какую роль я пытался приписать себе.