Array Сборник статей - Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)

В то самое время, когда бывшие студенты Лакана бросили вызов его сосредоточенности на языке, на французскую психоаналитическую сцену вышел Винникотт со своей теорией развития символической функции в отношениях с матерью (Birksted-Breen, Flanders, Gibeault, 2012). И вместе с повторным подтверждением более примитивного и более связанного с телом фундамента бессознательного (эта точка зрения уже установилась и в более традиционном психоанализе) пришла сосредоточенность на младенце [ infans ], на довербальном ребенке и на всех формирующих и репрезентационных следствиях ранних стадий человеческого развития и для аналитика, и для пациента, и для понимания обычного психического развития. Долгая эмоциональная история, предшествующая вхождению в язык, стала открытым полем исследования для французских аналитиков, которые до этого обучались у Лакана и были вдохновлены его революционным вкладом.

Оланье занимает уникальное место в этом сообществе, в которое она вошла со своим собственным синтезом. Отличаясь от многих, она сохранила значительную часть той рамки, которую усвоила, еще только начиная у Лакана. Например, когда в «Насилии интерпретации» она пишет о «первичном», она использует понятие первичного процесса Фрейда, которое соединяет с фантазией, но также и с лакановской концепцией «воображаемого» и с отношениями к матери/другому в первый год жизни. Обращаясь к взгляду Лакана на воображаемое, она смещает свое понимание фантазии в направлении «желания матери/другого» и подчеркивает материнское желание как существенный аспект контекста, в котором младенец будет впервые переживать себя и станет определять себя. Эта лакановская парадигма всегда присутствует в ее работе и сродни позиции Винникотта, хотя и отличается от нее я в акцентах: «не существует такого явления, как младенец». Позиция Оланье особенно далека от кляйнианского понимания опыта младенца, где поле значительно более проективно: младенец в значительно большей степени инициатор процесса идентификации, хотя Бион немного поправит это утверждение. Для Оланье «Насилие интерпретации» означает насилие матери, то есть имплицитный провал между любым сознательным или бессознательным пониманием, который мать приносит своему новорожденному; провал, заполненный информацией о ее желании, истории, идентификациях и о том, как ребенок переживает себя. Слово «насилие» отчасти звучит как обвинение, но его можно также трактовать как глубоко сочувственное понимание провоцирующей тревогу значимости материнской задачи – создать мостик понимания, который столь необходим, и неизбежно столь несовершенен, и наносит такой вред в случае неудачи. Нетрудно применить эту точку зрения на насилие интерпретации к риску непонимания, присутствующему в аналитическом процессе.

Сколь бы внимательно ни наблюдала Оланье за отношением матери к ребенку, она сохраняет активного субъекта – самого ребенка – в центре своего повествования: ребенка, который, каков бы ни был контекст, в котором он себя находит, «выковывает» свою собственную историю, свою собственную идентичность. Как элегантно пишет Оланье в «Naissaince d’un corps, origine d’une histoire», история, которую она рассказывает, – это история, в которой «героем является тело, а автором – психика». Ее теория развития, как и теории Фрейда, Кляйн и Винникотта и как у Спитца (Spitz, 1960), Малер (Mahler, 1968) и Феррари (Ferrari, 2004), начинается с тела. Вначале, при рождении, существует психика, которая получает и регистрирует информацию, приходящую в первую очередь от тела. У Оланье новорожденный не имеет никого, кроме себя в качестве субъекта и объекта. В этом Оланье в основном следует концепции классических теоретиков и теоретиков объектных отношений, которые постулируют первичный нарциссизм. Все происходит, по словам Спитца, в и через «начальную полость» (1960) – рот ребенка, в момент «первичной недифференцированности» (Anna Freud, 1952) и в такое время, когда самые мощные аффекты возникают внутри тела, у которого пока еще нет границ.

Позиция Оланье в чем-то близка позиции Феррари (Ferrari, 2004), который пишет о теле как о первом объекте, подвергая сомнению уклон сегодняшнего психоанализа в сторону объектных отношений и отважно ставя на место первого объекта «бурлящее» тело, а не мать/другого. Однако язык Оланье иной. Она пишет о теле не как об объекте, а как об источнике субъекта, который начинается с регистрации не объекта, а изменений состояния тела. Говоря о первых переживаниях, она сохраняет понятие психики, находящейся в отношениях с самой собой, и выдвигает гипотезу начального опыта как регистрирования изменений или состояний в теле, прежде всего удовольствия или страдания – аффектов, лежащих в основе телесного опыта.