Array Сборник статей - Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)

В качестве иллюстрации Ботелла описывает впечатляющий случай; его увлеченная и в некотором роде детективная охота за ранними травматическими воспоминаниями пациента «Сержа», на которые Ботелла возлагает ответственность за его более позднюю психопатологическую картину симптомов, напоминает знаменитый случай Фрейда – «Человека с волками». Кроме того, этот случай во всем отвечает идее важности памяти для психоаналитического процесса, в то время как фантазии пациента, которые в кляйнианском дискурсе представляют собой главное направление всех размышлений в ходе психоанализа (из недавнего см.: Weiß, 2013), играют минимальную роль: слово «фантазия» на протяжении всего текста не появляется ни разу! И, конечно, (могло ли быть иначе!) основная задача Ботелла – наглядно продемонстрировать читателю различные понятия из его предварительных теоретических замечаний ( память без воспоминаний, память сновидения и регредиенцию , если выделить только ключевые) с точки зрения их важности для процесса совместной работы аналитика и анализанта.

Так же как и теоретическая часть статьи, клиническая часть написана очень плотно; однако она содержит изложение случая, уже пространно описанного Ботелла в 2001 году. В этом отношении первую свою задачу я вижу в том, чтобы проследить утверждения Ботелла, подвергнув их критическому разбору на предмет внутренней согласованности, а также клинических данных.

Речь идет о случае 30-летнего пациента, названного Серж, который обращается к Ботелла всего год спустя после семилетнего анализа у его «опытного коллеги», потому что чувствует потребность в новом анализе вследствие панических атак и состояний деперсонализации. Прежде всего Ботелла выделяет три воспоминания, которые пересказывает пациент, обращаясь за лечением:

1. В возрасте трех лет он попадает в автомобильную аварию вместе со своей матерью. Его мать обливается кровью, и ее увозят в больницу, в то время как сам он остается невредим; тем не менее он довольно отчетливо помнит свое состояние паники в связи с этой аварией.

2. Когда Сержу было шесть лет, его голый отец вышвырнул его из супружеской постели, в которой пациент регулярно находил убежище от ночных страхов, если отец отсутствовал по рабочим делам.

3. Мать отправила пациента в школу, когда тому исполнилось шесть лет. В то время он, согласно отчету, каждое утро перед уходом спрашивал ее в слезах: «Мамочка, а ты там будешь?» Его детство с матерью предположительно было райским.

В этих сценах Ботелла прежде всего распознает сепарационную тревогу, но в то же время строит предположения относительно того, не скрываются ли за этими болезненными воспоминаниями какие-то дополнительные травмы. Затем, в ходе анализа, уже на ранней его стадии становится ясно, что в начале жизни пациента между его родителями происходили серьезные конфликты. Отец временно оставил семью ради другой женщины; мать вследствие этого впала в депрессию и, возможно, даже пыталась покончить с собой. Однако для Сержа эти инциденты, не сыгравшие, по-видимому, никакой роли в первом анализе, поначалу оставались абстракцией; по его словам, он был слишком мал, чтобы эти эпизоды могли оказать на него влияние. «Это не моя история», – сказал Серж по этому поводу. Ботелла говорит в этом месте об истории без «репрезентаций» или «воспоминаний» [ Erinnerungen ] с точки зрения немецкоязычного читателя, оставляя открытым вопрос о том, в каком смысле следует понимать эти «репрезентации»: в том ли, что Серж не в состоянии понять, что произошло [« Keine Vorstellung »], или в том, что прошедшее не зафиксировалось в психическом аппарате? В первом не может быть никаких сомнений, однако я хотел бы оспорить второе: в конце концов, несмотря на семилетний анализ у пациента присутствует набор тяжелых симптомов, а именно приступы паники и состояния деперсонализации. Не будь у пациента этих симптомов, у Ботелла едва ли были бы основания для дальнейшего поиска его травматических воспоминаний.

Далее в отчете следует экспансивное описание одного из сеансов четвертого года анализа, вращавшегося вокруг необычного французского слова détrousser (означающего, среди прочего, «грабить», «нападать с целью ограбления») и слова la trousse (сумка или кошелек). Совершенно невозможно дать сжатое изложение этого сеанса: он состоит из ассоциаций пациента, сновидения, ассоциаций к этому сновидению, кратких интерпретаций Ботелла во время сеанса и его пространных пояснений к ходу сеанса. Речь снова и снова возвращается к различным значениям слов trousse, trousser, détrousser и т. д. Тем самым большую часть сеанса, по словам Ботеллы, происходит развитие эдипального конфликта. Кто кого грабит и что именно при этом отнимает? Какой именно объект предположительно утрачен, а именно насильно отнят, и с какой целью это было сделано? Свой выход совершают все персонажи эдипальной семейной мыльной оперы: отец, мать и старший брат (любимец матери), с которыми Сержа соединяют либо сексуальные влечения (мать), либо импульсы агрессивного соперничества (отец, брат).