Полина Боттичелли - Художник должен быть счастливым

Внезапно меня догоняет Амит. Вот привязался! Хоть бы что-то интересное сказал, а то всё мне приходится оживлять беседу. Ладно, пёс с тобой, давай погуляем.

Он берет меня за талию и лезет целоваться. Я отворачиваю лицо и говорю, что сейчас не хочу. Проходим мимо старинного фикуса, с которым я хотела сфотографироваться, и всё не было фотографа. Ну хоть какая-то польза от тебя, Амитушка. Я прошу его сфотать меня там и сям, на батуте и у собора. Возле собора стоит несчастная лошадь с торчащими рёбрами и потухшим взглядом. Я глажу её по морде и вижу, что из грустного карего глаза катится большая слеза. Я достаю цветок из волос и даю лошади, цветок вмиг исчезает в её мягких губах.

Подходим к морю. Перелезаю бордюр и спускаюсь по валунам к воде. Амит неуверенно плетётся за мной. Раздеваюсь и лезу в воду. Как обычно делаю свой ритуал очищения, тройное погружение с головой. Ныряю, разглядываю дно. Ракушек нет. Вылезаю и вижу, что Амит сидит в телефоне, на меня глаза не поднимает. Ну ещё бы!

Одеваюсь и нахожу-таки ракушку. Грязно-зеленую, а внутри рак-отшельник, живой. Фото на память и кладу рака обратно на камень.

Амит провожает меня до дома голландца, пытается пройти со мной в подъезд, но я рявкаю: «No!», захожу в подъезд и захлопываю за собой дверь у него перед носом.

Он фотографировал меня на свой телефон, поэтому мы обменялись контактами, чтобы он отправил мне фотки позже.

Вечером того же дня мы с голландцем, его соседом и ещё друзьями сидели в уличном ресторанчике после медитации. Мне через пару часов ехать в аэропорт.

– Что будешь пить? – спрашивает мой любимый изверг.

– У них есть глинтвейн?

– Нет.

– Что-нибудь горячее? Чай?

В итоге мне предлагают заказать горячий шоколад с ромом. Никогда не пробовала.

– Я не понимаю тебя. То ты купаешься в холодном водопаде и бегаешь босиком, то мёрзнешь, когда всем остальным тепло.

– Тебе не нужно меня понимать, просто закажи мне горячий шоколад, – обиженно отвечаю я.

Я могла бы удариться в объяснения, что я мёрзну, когда мёрзнут ноги, и прочие нюансы. Но я вижу, что ему это до лампочки.

Все пьют вино, я достаю шоколадку, которую он мне подарил на Рождество. Опять же чувствую себя князем Мышкиным. Он порой слишком благодарил за какие-то пустяки.

Дети тогда прибежали на кухню и сказали, что под ёлкой нашёлся подарок и для меня. Детская рука протянула мне маленький свёрток. Похоже на шоколадку. На свёртке маркером написано «Polina». В этот момент сердце сжимается, и я с трудом удерживаю слёзы. Я часто плачу чуть что, вы наверное уже заметили. Дело в том, что я чертовски давно не получала подарка, завернутого в бумагу. Ещё и из-под ёлки. Я как тот ослик, который был тронут, что у него настоящий день рождения.

Под обёрткой действительно шоколадка. Я смотрю на голландца, он говорит:

– Я думаю, шоколад для женщины – хороший подарок.

Потом я спросила маму младшей дочки Бороды, не она ли подарила мне шоколадку. Она сказала, что нет, это он подарил.

Допив свой ромовый напиток, я достаю эту шоколадку, разламываю на куски и предлагаю всем, как закуску к вину. На кубиках изображены сердечки и поцелуйчики. Я тогда думала ещё, что может произойти чудо и он разглядит-таки, какое я сокровище, и полюбит меня. Поэтому загадала про себя: если он съест кусочек, значит у меня есть надежда.

Все беседовали по-испански, а я зорко следила за судьбой оставшихся двух кубиков шоколада.

Амит присылает сообщение, что хочет встретиться.

– Сначала вышли мне фотографии.

– И тогда мы встретимся? У меня красивый номер в отеле.

Я молчу.

– Полина?

– Я жду фотографии.

Высылает одну. Комплимент и снова вопрос о встрече.

– Я жду остальные.

– Там много фотографий.

– Мне нужна фотография на море и с ракушкой.

Высылает их и ещё несколько других.

– Большое спасибо. У меня через 2 часа самолёт. Пока!

– Я тебя люблю!

Ну что тут скажешь…

– Полина?

Блокирую Амита и возвращаюсь к наблюдению за шоколадными кусочками. Но что-то долго никто их не ест, и я решаю порисовать.

– Что ты рисуешь? – спрашивает меня молодой симпатичный мужчина слева от меня.

– Не знаю, что само рисуется. Мой метод прост: я делаю хаотичные линии карандашом, а затем линером рисую то, что увидела в этом хаосе. На сей раз это девушка с цветком за ухом, с яблоком в руке, а рядом с ней почему-то птица гриф. Птица-падальщик, небесный могильщик… Но и символ возрождения, насколько я знаю.

– Попробуй хамон, он очень вкусный.