Евгений Черносвитов - Кандид-2020. Конфабуляции. Псевдореминисценции. Персеверации

Четвертым был старший лейтенант милиции Николай Николаевич Мелкозубов. Было ему 28 лет. Парень он был с большими странностями, хотя опер. отменный. Жил он один в двухкомнатной, хорошо обставленной квартире с дорогой японской аппаратурой (которая попадала в город ни иначе, как, контрабандой). Сам себе готовил пищу, сам себя обстирывал. Но раз в неделю, по вторникам, ночевал у своей гражданской жены (как он сам ее называл) Нади. Сожительствовали они, как только Коля появился в городе (приехал он из Рязани, после окончания Высшей рязанской школы милиции). Все знали, что красавица Надя не верна Коле, и он это знал («с Надей», ― говорили, ― не переспали в городе только импотенты»). Она работала секретарем-машинисткой в народном суде. Хуже того, Надя спала с мужчинами не просто так ― за деньги. Поэтому особенно пригревала она охотников, золотодобытчиков, оленеводов… Была она (как признался мне как-то Соболев, наводчицей и одновременно его осведомителем; признался, правда, после того как Надю зарезал пьяный японец-моряк).

У Нади был единственный родственник (родители рано умерли) ― старший брат Шамиль (были они татары), в детстве перенесший костный туберкулез и поэтому был он весь деформированный и инвалид 2-ой группы. У Нади была ухоженная однокомнатная квартира со всеми удобствами (в городе в то время только каждый 3 жил в благоустроенной квартире). У ее брата не было никакого жилья. Прописан он был в доме для инвалидов, а жил, где придется: по чердакам и подвалам. В городе все любили Шамиля за его необыкновенно отзывчивый характер: старикам он дрова колол за тарелку супа. Вскапывал огороды за еду. Ему молодые матери могли спокойно доверить маленького ребенка, если нужно было уйти по магазинам или к подружке. Был он хорошей сиделкой для больных. И похоронить мог одинокого умершего (за что получал, кроме пенсии по инвалидности, четверть ставки от Центральной районной больницы, в качестве санитара). Шамиль приходил ночевать к сестре Наде только раз в неделю ― во вторник. То есть, тогда, когда приходил к ней старлей Коля. Злые языки говорили – это неслучайно! Коля жил одновременно с обоими: братом и сестрой. (Была и другая версия ― и Шамиль, и красавица Надя были просто осведомители Коли; и никакой любовной связи у Коли ни с сестрой, ни тем более, с братом, не было). Но, Коля в городе жил уже 6-ой год и ни разу, ни с какой другой женщиной (или с мужчиной) в интимных отношениях замечен не был.

«На дело» Коля всегда ходил в чистенькой с иголочки, форме. Демонстративно никогда не носил оружие. Никогда не вытаскивал пистолет, даже когда врывался в очередную «малину» с облавой. Но все знали, что оружие было при нем всегда. Однажды, когда бандит, думая, что Коля безоружен, бросился на него с ножом, то в мгновение ока получил пулю в глаз из откуда-то появившегося в руке у Коли «Макарова». Коля был левша и стрелял левой рукой. Коля также демонстрировал всем своим видом, что призирает спорт и всякую там спец. физ. подготовку. Был он невысокий, худой, узкогрудый, узкоплечий, с широким, как у женщины, тазом. Но со своей хилостью и слабосилием, он также хитрил, как и с оружием. Так, когда наш вездеход остановился на минуту на берегу Океана, чтобы мы смогли сходить по малой нужде, Коля, медленно прохаживаясь вдоль берега, выбирал большие камни гальки и легко разбивал их резким ударом своей узкой ладошки (тогда каратэ только еще завоевывало Запад и первым восточное боевое искусство пришло на Советский Дальний Восток). Воров и бандитов, как говорили в отделении, Коля брал легко ― без выстрелов и заламывания рук. И это была не смелость, и не дерзость, а, какая-то особая, беспардонная наглость, перед которой терялись и бывалые оперы («Нарвешься ты, Коля, на пулю или нож… со своей «тактикой», ― говорили они ему после очередной, блестяще проведенной Колей операции), и заклятые мокрушники… Смешно даже представить, что старлей Коля мог бы сейчас, в 2018 году так, нахрапом, взять бы хотя бы мальчишку-рэкетира, промышляющего тем, что отбирает гроши у старушек, торгующих на улице сигаретами: как минимум, струю из газового баллончика получил бы в лицо или пули из травматика!

Остался один из нашей опергруппы ― охотник-артельщик, он же ― водитель вездехода. Я о нем ничего не знал. Но был он, наверное, из людей, которые четко и хорошо выполняли приказы начальника. Так, ему приказали доставить нас в указанный пункт как можно скорее ― он это делал, и делал неплохо. Ему приказали, конечно, метко стрелять по бандитам. Уверен, что и это он бы выполнил безукоризненно, ничуть не задумываясь, что стреляет по людям, которые может быть совершенно случайно оказались на преступной тропе (что, кстати, и случилось с Ульгучье).