Виктор Ильин - Теория познания. Философия как оправдание абсолютов. В поисках causa finalis. Монография

В высказанном обособим две представляющие повышенный интерес темы: статус цели (1); статус всевышнего (2).

(1) Целесообразность – интенция на соответственность действий ставящимся целям; целенаправленность – интенция на соответственность действий поставленным целям; целеустремленность – интенция действий на достижение поставленных целей, – с позиций классической культуры удостоверяется в рефлексии имманентно – развертыванием эстетического суждения, венчающегося появлением ощущения удовлетворения; трансцендентно – развертыванием телеологического суждения, утверждающего о супранатуральном порядке мира.

Есть ли в мире цели? Допущение их сопряжено с апелляцией к заопытному источнику целесообразного, тематизируемому теологией. Некий соблазн доктринировать бытие верховной управляющей миром инстанции поставляет аналогия креации с высокопродуктивным творчеством – творением реалий мастером: гипотеза созидания навевает реальность созидателя. Тем более в створе перекрытия конечных, ограниченных способностей человека. Бог, – напоминает Тиллих, – есть понятие предельное, обсусловливаемое превозможением конечности человека; – что заботит его предельно, есть бог 51, который в отличие от человека есть существо беспредельное. Естественная натуральная телеология индуцирует супранатуральную физикотеологию. Такого рода содержательная подводка, вообщем, классическую культуру устраивает (нюансировку привносит Кант, концептуализирующий допущение природных целей в терминах als ob и подменяющий физикотеологию этикотеологией, что не принципиально).

Противно науке принуждать к религии, – таков, как ни странно, самобытный удел классики, распалявшейся покровом таинственности «живой материи» и не находящей заветного ключа для раскрытия «органического секрета».

Методологическое давление на двухосный (механизм – наука; организм – телеология) идейный базис классики исподволь, постепенно оказывал витализм, на уровне мыследеятельности отказывавшийся тематизировать цель в царстве живого не как органический эффект, а как привносимое устремление, – определяемое понятием представление о причине. (Тем более на фоне эмбриональных, онтогенетических регуляций, наличия иерархических уровней организации, системных зависимостей, самоорганизации). Окончательное же фиаско классической доктринации «фактора цели» осуществилось развенчанием антропоморфных аналогий в толковании органического субстрата и упрочением теории саморегуляции живого на основе принципов продуктивного автоморфизма.

Итак, целесообразность не есть тип каузальности по «преднамеренно действующей причине» (телеология, фатализм, провиденциализм); целесообразность есть резюме «необусловленной цели» – приспособления к объективным условиям в эволюционном процессе. Естественноисторический эволюционизм, восстановивший торжество научности в мысли, явился радикальным умственным способом избавления знания от всевозможных сомнительных финалистско-креационистских тезисов и усилий.

(2) «Универсалии могут стать предметами предельной заботы только через их силу представлять конкретные опыты» 52, – высказывает Тиллих. Всевышний, как творящая универсалия, вводится в рассуждения под фирмой (а) креативного вмешательства; (в) созидающего провидения.

(а) Идея прямого и непосредственного участия бога в качестве творящей силы на сцене театра природных дел имела доктринальное воплощение в догматической физикотеологии в контексте учения о трансцендентной каузальности. Спасительную детерминистскую иллюзию при сложностях перекрытия рамок собственно способности суждения – введении в природознание фундаментальной первопричины – некоторое время поддерживал окказионализм, к исходу XVII в., однако уже казавшийся мистическим анахронизмом. С Ньютона и Лейбница укрепляется новый взгляд на мир, идущий под стягом деизма.

Нюансировка творения, где бог выказывает себя «бесконечно искуснее часовых дел мастера, создающего машины и автоматы, производящие такие действия, как если бы они зависели от разума» 53, навевает трактовку провидения уже в терминах не «вмешательства» (фидеистический креационизм), но «созидания».

(в) Подобно тому, как «стоя, ты думаешь о республике одно, а сидя – другое» (Саллюстий), провидение в интервале modo sic, modo sic выставляется то пред-видением, то пред-упорядочением. В зоне первого misericordia Domini тематизируется в языке «всеведущей безучастности»: бог не вмешивается в свободу собственных созданий; в зоне второго то же самое выражается в языке «проектирования»: все развивается по сверхвременному божественному плану в смысле направления к собственному осуществлению.