А. Сметанников - Опыты морально-психологические, философические, etc.

Возможно, я преувеличиваю значение этого фактора элементарной социальной динамики, поскольку он прошелся катком по моей собственной судьбе. Все мы – в той или иной мере подопытные в великой лаборатории жизни, но в нашей власти попробовать превратиться из объекта опыта в его субъект, перековать боль и отчаяние на ясное, окрыляющее знание и оружие для борьбы. Именно с данным аспектом нашего многогранного, прекрасного, и безумного мира связан преимущественно мой личный опыт, и его я пытаюсь осознать и выразить, сравнить и связать со всяким прочим человеческим опытом, доступным моему восприятию. И это кажется мне более перспективным занятием в контексте становящейся глобальной русферы, нежели, например, логическая разработка немецкого идеализма (секуляризованного протестантизма), классического или поставленного на уши.

Надеюсь, книга найдет своих читателей (возможно, немногих – но тех, что дороже многих) и возымеет определенный отрезвляющий и вдохновляющий эффект на родственные мне души. Был бы этому очень рад. Со мной можно связаться в ФБ, ВК, или ЖЖ, меня легко найти в Сети – пишите, если пожелаете.

А. С.

1. Когда на воде волны вздымаются ветром, они не позволяют взору проникнуть в глубину ее, – и так же волнения обыденности смущают спокойствие и прозрачность поверхности нашего бытия и не дают нам узреть его содержание.

2. В душе должен быть камертон для определения чистоты или фальши доходящих до нее звуков, – нравственное чувство, здравый смысл, вкус, – и только в собственной душе должно искать ответы на вопросы человеческой жизни, злободневные и злобовечные.

3. Надо уметь различать уровни сознания и не искать в случайных словах глупца сокровенного смысла, не смотреть на пошлого циника как на пророка, возвещающего мудрость природы. В природе нет мудрости и смысла, это категории человеческие, сверхъестественные.

4. Несовершенство других уязвляет нас тем более, что мы сами находимся во власти пороков и заблуждений, и мы способны оценить в другом лишь те достоинства ума и души, которые и нам не чужды в какой-то степени.

5. В той мере, в которой другие люди властны надо мной, принуждают меня ориентироваться на чуждые мне цели, принципы, ценности, взгляды, и вкусы, помещают меня в системы рациональности, иррациональные по отношению к моему собственному бытию, объясняют меня, отводят мне место в этом мире, – в той мере я неволен, оказываясь объектом, существом страдательным, «претерпевающим». Свобода же в том, чтобы душа сама была «адекватной» причиной своих состояний и своей активности. Собственно, активность и предполагает внутреннюю причину, нелепо ведь говорить об активности неодушевленного предмета или бесхарактерного человека – тождественных друг другу, по мнению Шамфора, с которым можно согласиться, поскольку бесхарактерный человек в мире нравственном, как и неорганическое тело в мире физическом, приводится в движение игрою внешних обстоятельств, сам же по себе неподвижен, ибо не наделен сущностным значением.

Я оказываюсь субъектом, когда сам определяю свое место в мире, сознаю и контролирую каузальность своей жизни. Постигая и учитывая власть не зависящих от моей воли обстоятельств, исследуя ее механизм, я умаляю ее роль: она становится для меня понятнее, перестает быть таинственной, роковой, и зловещей, я вижу ее природу и границы, и, таким образом, моя зависимость от данных обстоятельств, бывшая прежде безусловной и неопределенной для моего сознания властью над состояниями моей души, делается двусторонней; я уже не игрушка их, но, ухватившись за незримые нити, через которые они действуют на мое положение, получаю возможность противодействия. Так рабство сменяется свободой, так мысль раскрепощает душу.

6. С увеличением сложности внутренних и внешних отношений естественно растет и их интенсивность, качество бытия:

…чем природа совершенней в сущем, Тем слаще нега в нем и боль больней. 1 1 Данте, Божественная комедия .

7. Разум, как бы скептически и саркастически ни взирал он на человеческую действительность эмпирическую, в конечном счете все же порождает мощный и светлый энтузиазм, не имеющий ничего общего с прекраснодушием, питающимся иллюзиями. В самом себе находит он глубину и осознает переживания пребывания в ней как залог существования некоей беспредельной Глубины, скрытой за мерзостью и скукой плоской обыденности, «мира сего», как причастность Ей.