«Вот комната эта – храни её Бог,
Мой дом, мою крепость и волю.
Четыре стены, потолок и порог,
И тень моя с хлебом и солью.
И в комнате этой ночною порой
Я к жизни иной прикасаюсь.
Но в комнате этой, отнюдь, не герой,
Я плачу, молюсь и спасаюсь.
В ней всё соразмерно желаньям моим —
То облик берлоги, то храма, —
В ней жизнь моя тает, густая, как дым,
Короткая, как телеграмма.
Пока вы возносите небу хвалу,
Пока укоряете время,
Меня приглашает фортуна к столу
Нести своё сладкое бремя.
Покуда по свету разносит молва,
Что будто я зло низвергаю,
Я просто слагаю слова и слова
И чувства свои излагаю.
Судьба и перо, по бумаге шурша,
Стараются, лезут из кожи.
Растрачены силы, сгорает душа,
А там, за окошком, всё то же».
Гражданская позиция Булата Окуджавы с особой силой выражается в прямом обращении к родной земле. Поэт поднимается над миром обыденных повседневных забот и смотрит на происходящее глазами человека, много пережившего и имеющего право говорить с землёй наравне. В наше время эти строки звучат особенно актуально:
«Земля изрыта вкривь и вкось.
Её, сквозь выстрелы и пенье,
Я спрашиваю: «Как терпенье?
Хватает? Не оборвалось —
Выслушивать все наши бредни
О том, кто первый, кто последний?»
Она мне шепчет горячо:
«Я вас жалею, дурачьё.
Пока вы топчетесь в крови,
Пока друг другу глотки рвёте,
Я вся в тревоге и в заботе.
Изнемогаю от любви.
Зерно спалите – морем трав
Взойду над мором и разрухой,
Чтоб было чем наполнить брюхо,
Покуда спорите, кто прав…»
Мы все – трибуны, смельчаки,
Все для свершений народились,
А для неё – озорники,
Что попросту от рук отбились.
Мы для неё как детвора,
Что средь двора друг друга валит
И всяк свои игрушки хвалит…
Какая глупая игра».
* * *
«Жизнь – это люди, которых мы встречаем. Всё остальное не так уж и важно», – прочитала я недавно у Ольги Либердовской, интересного человека, поэта, сочинителя музыки и исполнительницы своих песен. Мысли Ольги прозвучали для меня как открытие. Общение, понимание, внутренняя близость, признание – главное, что даёт человеку веру в свои силы и возможности.
А Булата Окуджаву окружали интересные люди. Он умел ценить дружбу и был верным в ней. Его любили женщины, и он их любил, самозабвенно и каждый раз влюбляясь как впервые.
У него была очаровательная первая жена Галина, дочь кадрового военного. Мне стало известно, что тесть Булата, серьезный человек, полковник, к его поэтическим опытам относился скептически. Булат не скрывал, что хотел бы увлечение поэзией сделать профессией, а этого Василий Харитонович одобрить не мог. Но одна песня отцу Галины так понравилась, что, как вспоминает его другая дочь Ирина, он изменил своё отношение к творчеству зятя. Речь идёт о песне «Эта женщина! Увижу и немею…». Ирина Васильевна помнит, что отец хвалил эту песню: «Видимо, содержание затронуло что-то личное, в ней было что-то достоверное и реальное для него… а хорошую мелодию он всегда чувствовал и ценил».
С Галиной Булат учился в Тбилисском университете. После его окончания они по распределению попали в Калужскую область. Через пять лет вернулись в Москву.
По свидетельству знакомого Булата, Зураба Казбека-Казиева, «тому, что Булат запел, способствовала его первая жена Галина, у которой был замечательный слух и голос. Они снимали тогда квартиру в Москве на Фрунзенской набережной…».
Галина Окуджава, в девичестве Смольянинова, умерла в 1965 году.
В статье «Несклоняемая фамилия» Марат Рустамович Гизатулин, журналист, один из основоположников и первый директор народного музея Булата Окуджавы в Переделкине, пишет: «В жизни поэта была ещё одна глубокая рана. Речь идёт о смерти первой жены Булата Окуджава – Галина скоропостижно скончалась в возрасте 39 лет, через год после того, как муж оставил её и женился на другой. Её смерть стала для Булата большим потрясением. Чувство вины не покидало его до самой смерти, хотя эта тема была табуирована, и он никогда об этом не говорил…»
«Пока Земля ещё вертится, – Господи, твоя власть! —
Дай рвущемуся к власти навластвоваться всласть,
Дай передышку щедрому хоть до исхода дня.
Каину дай раскаянье… И не забудь про меня.
Я знаю – ты всё умеешь, я верую в мудрость твою,
Как верит солдат убитый, что он проживает в раю,
Как верит каждое ухо тихим речам твоим,
Как веруем и мы сами, не ведая, что творим.
Читать дальше