Борис Шипов - Великая ложь. Теория любви - мифы и реальность.

Разум руководит нами лишь в редких случаях — когда выбор прост и когда все варианты выбора эмоций не вызывают. Например, мы с другом решаем, по какой дороге проехать из пункта А в пункт Б: одна дорога покороче, зато на другой колдобин меньше… В данной ситуации разум действительно может предопределить выбор. Может. Иногда. Но чаще всего даже в таких ситуациях нами руководит все же неосознаваемое.

Пока мы с умным видом взвешиваем варианты, где-то в подсознании всплывает мыслишка о том, что на более длинной дороге, вполне возможно, она увидит меня в новом автомобиле. И выбор тут же готов. А услужливый разум немедленно подтаскивает обоснование: целостность амортизаторов важнее, чем сэкономленный бензин. И я сам верю в это объяснение.

Но может оказаться и по-другому. Допустим, на длинной улице мне когда-то давно набили физиономию, и вел я себя тогда совсем не героически. Об этом я, естественно, давно уже не вспоминаю, но это хранится где-то в глубинах подсознания, и улица с тех пор вызывает у меня отвращение. Однако, другу (и самому себе) я объясню нежелание ехать по длинной улице иначе: экономия бензина важнее.

Если человек совершенно искренне заявляет: я люблю, но никаких половых страстей не испытываю, — это еще ровным счетом ничего не значит. Просто он не осознает истинных причин своих чувств и стремлений. И так обстоят дела не только в любви. Пожалуйста, пример из другой сферы, простенький, элементарный.

Один человек завидует другому, и из зависти строит ему козни. Истинная причина его поступков — зависть. Так что же, себе он так и объясняет: «Ну, раз тебя уважают больше, чем меня, сейчас я тебе за это пакость сделаю»? Не может человек такое про себя думать, а потому приискивает для своих поступков иное, куда более благовидное объяснение. Их можно напридумывать тысячи, одно другого благороднее.

В театральных коллективах — о чем часто пишут в своих мемуарах актеры и режиссеры — интриги, грызня и склоки есть нормальное состояние. Истинная их причина — все та же зависть, стремление к славе и отталкивание друг друга от кормушки. Но спросите актера: из чего это вы враждуете? — и узнаете, что все дело в различной трактовке принципов служения высокому искусству театра вообще и непонимании некоторыми лицами законов правильного распределения ролей в частности. А скажи ему правду: да ведь от зависти это у тебя, из-за желания самому получить роль, а вовсе не из-за служения искусству — он возмутится и станет горячо, и самое главное, искренне доказывать обратное.

Не иметь полового влечения и не сознавать его — вещи разные. Впервые со всей отчетливостью понял это, наверное, Л.Н.Толстой, который ближе всех подошел к пониманию сущности любви. Вспомним его слова из «Крейцеровой сонаты», поистине изумительные в своей глубине и точности: «...Возбуждение ... проходя через призму нашей искусственной жизни, выразится влюблением самой чистой воды, иногда даже платоническим» {243}. Задолго до появления работ З.Фрейда Толстой отчетливо видит разницу между содержанием, основой влечения к лицу противоположного пола и его восприятием, отражением в сознании. В «Воскресении» он показывает, как чувство политического осужденного к Катюше Масловой, мужское, опять же половое в своей основе, осознается им самим как братская, товарищеская забота.

А затем появился З. Фрейд, которого представлять не надо. Можно не соглашаться с пансексуализмом Фрейда, с его стремлением вывести всю человеческую культуру и искусство из подавленного либидо, то есть сексуального влечения. Но то, что половая потребность — огромная сила, что она может восприниматься человеком в очень сложных формах, что эротические желания заменяются в мыслях и сновидениях символами, что объекты влечения переносятся, а страсти проецируются на другой объект, для любого психолога после Фрейда — азбучные истины, собственно, начало психологии. Принципиальная непостижимость для сознания собственных сексуальных влечений, загнанных в подсознание, — исходный пункт психоанализа, да и других направлений психологии.

А в научно-популярной книжке через шестьдесят лет после выхода основных трудов Фрейда нам глубокомысленно сообщают, что согласно социологическим исследованиям «причиной добрачной физической близости в юношеском возрасте являются (причины располагаются по убывающей): любовь, настойчивое домогательство партнера, алкогольное опьянение, любопытство, собственное физическое желание, подговор». Среди причин, почему люди вступают в добрачную связь, физическое желание оказалось на предпоследнем месте: впереди подговора, но позади любопытства!