Сэмюэль Тьюк - ОПИСАНИЕ РЕТРИТА, заведения близ Йорка для умалишенных из Общества Друзей [Содержит отчет о его возникновении и развитии, способах лечения, а также описание историй болезни]

Несчастье, случившееся именно в момент расследования, породило серьезные подозрения в поджоге, направленном на уничтожение уличающих доказательств. «Невзирая на то, что имевшее место расследование было весьма поверхностным и несистематическим, я так и не смог избавиться от подозрений самого ужасного толка относительно его причины», — писал Хиггинс два года спустя. Врача в ту ночь не было, аптекарь и сестра-хозяйка (м-р и миссис Аткинсон) отлучились, отсутствовали и все остальные слуги, за исключением двоих, один из которых был нетрудоспособен из-за астмы и преклонного возраста. Управляющий, в возрасте 82 лет, закрыл ворота перед добровольными помощниками, «опасаясь злословия в адрес Приюта».

Сэмюэль Тьюк и Уильям Мод дождались попечителей, чтобы предложить пристанище пациентам из разрушенных зданий: «Нас представили… Архиепископ поднялся и… выразил сердечную благодарность от лица попечителей, но сообщил, что, по заверениям д-ра Беста, похоже, всех пациентов можно разместить в центральном здании; но в случае, если в ходе дальнейшего дознания придут к иному мнению, тогда попечители с благодарностью примут предложение Ретрита». Кстати, подобное предложение поступило и от Ноттингемского приюта, открытого в 1811 году — первого приюта в графстве, организованного согласно Закону Уинна.

Тем временем, кампания Беста против Ретрита и Хиггинса продолжалась с неослабевающей силой. В «Куранте» появилось письмо за подписью «Друг истины», в котором, как отметил Сэмюэль в своем дневнике, «содержались ложные утверждения относительно числа пациентов в Приюте и из этого делался вывод, что количественное отношение смертей в Ретрите выше, чем в Приюте. Я проверил ежегодные отчеты [Приюта], опубликованные со дня открытия… и обнаружил, что все данные, а следовательно, и следующие из них умозаключения, не имеют под собой никакого основания». Тьюк ответил на обвинения пункт за пунктом в «Кроникл» за подписью Искатель истины , делая вывод, что «как бы данный автор не дружил с истиной, у него в высшей степени неудачный способ эту дружбу демонстрировать». И действительно, настолько лживыми были цифры, что, когда позже Хиггинс проверял отчетность Приюта, то обнаружил, что, когда фактически умерло 365 пациентов, учтены оказались только 221, тогда как из остающихся 144 умерших 101 были записаны как «выписаны здоровыми».

И тогда реформаторы предприняли свое главное наступление. После удачной попытки прийти на собрание в качестве попечителей они решили пойти еще дальше, и на сей раз обеспечили себе подавляющее большинство. На заседании, перенесенном на 7 января 1814 года, где предстояло рассмотреть доклад об остальных делах, представленных Хиггинсом, неожиданно появилась группа из двадцати семи человек, уплативших требуемый взнос и включенных в состав попечителей. Среди них был и Годфри Хиггинс. Также среди них были Уильям и Сэмюэль Тьюки, которым было язвительно замечено, что, хотя взносы и сделали их попечителями, они «не сделали их джентльменами». Из шестидесяти присутствовавших попечителей не менее сорока были из группы реформаторов. Общая сумма взносов составляла 800 фунтов.

«Получив право считаться попечителями, мы вместе с дедом, — писал Сэмюэль в тот вечер, — посетили отложенное заседание попечителей в Приюте. Председательствовал архиепископ. Прежде чем начать разбирать вопросы, он произнес речь, чрезвычайно дельную, человечную и искреннюю, в которой признался в перемене, произошедшей в его настроениях относительно состояния дел в Приюте, воспоследовавшей за рассмотрением жалоб. Он продемонстрировал сколь высока должна быть мера усердия, необходимого для защиты против насилия в заведениях подобного рода, и выразил высокое удовлетворение действиями своих коллег по комитету. В их докладе сообщается, что в одном из случаев — дело Кидд [Марта Кидд, поступила в сентябре 1806 года и переведена в дом призрения Понтефракта в октябре 1812 года] — грубое несоблюдение чистоплотности доказано в полном объеме; что в деле Шори [преподобный Джон Баттерфилд Шори, в прошлом из Куинз-колледжа, Оксфорд, который трижды попадал в Приют с 1807 года и умер там в декабре 1812 года] со всей очевидностью установлено, что имело место грубое пренебрежение опрятностью; и что поведение некоторых служителей было в высшей степени предосудительным. В других случаях обвинения не были столь очевидно доказаны юридически, чтобы требовать по ним вынесения порицания. Их доклад был принят собранием в качестве постановления; было также решено назначить комиссию для изучения порядков, организации работы и состояния Приюта и доложить факты и их мнение по данным вопросам на будущем собрании… Явное численное превосходство реформаторов… присоединившихся к нам с единственной целью принести пользу благотворительному учреждению, восстановив его первоначальное предназначение и установив такие преграды на пути злоупотреблений и насилия, которые с большой долей вероятности смогут их предотвратить, — писал Сэмюэль с некоторым облегчением, — пресекли любую попытку сопротивления, и таким образом резолюции, которые три месяца тому назад были бы презрительно отвергнуты, ныне принимались единодушно». Чтобы отметить такое событие, он послал архиепископу экземпляр «Описания Ретрита».