Сэмюэль Тьюк - ОПИСАНИЕ РЕТРИТА, заведения близ Йорка для умалишенных из Общества Друзей [Содержит отчет о его возникновении и развитии, способах лечения, а также описание историй болезни]

Сэмюэль Тьюк был настолько возмущен, что послал письмо в «Йорк Курант», подписанное Ненавистник насилия :

Я не могу удержаться от стремления привлечь внимание ваших читателей… к решению ежеквартального собрания попечителей Йоркского приюта… Утверждается… что к присяге были приведены свидетели… способные предоставить компетентную информацию. Поверит ли почтеннейшая публика, что таковыми компетентными свидетелями оказались никто иные, как руководители и смотрители этого самого Приюта? … Возможно ли, чтобы попечители сформировали свое мнение, опираясь на простое отрицание вины обвиняемой стороной? … Имеются еще четыре жалобы, оставленные собранием без внимания… А посему, не дадим им возможности вообразить, что вопрос решен…

Хиггинс, крайне недовольный и обеспокоенный происходящим в стенах Приюта, отныне объединился с Тьюками. Спустя семьдесят лет его переписка с Сэмюэлем была классифицирована как «множество личных писем», демонстрирующих «их объединенные усилия (в присутствии ожесточенной оппозиции) в деле искоренения ужасающего насилия, превратившего благотворительное учреждение, созданное с лучшими намерениями, в ад на земле». «Наш новый союзник, — писал Сэмюэль своему кузену Уильяму Моду 30 ноября, — предложил свои услуги в высшей степени своевременно. Он располагает аргументами и по другим делам, помимо уже обнародованных».

В этот решающий момент, к ним присоединился Сэмюэль Уильям Николь, барристер [12], чье появление было столь же впечатляющим, насколько острым был его ум, и насколько беспристрастными были его суждения. Когда перенесенный на 10 декабря собрание попечителей встретилось для рассмотрения представленных Хиггинсом обвинений в жестокости и дурном обращении, члены собрания с удивлением увидели среди присутствующих тринадцать новых лиц.

Участник этого эпизода Джонатан Грей, историк и один из той доблестной команды новых попечителей, среди которых был и Дэниель, кузен Сэмюэля Тьюка, писал:

В тот день м-р Николь и еще двенадцать человек отправились в Приют, в час, назначенный для встречи, и заплатили требуемое благотворительное пожертвование (20 фунтов каждый), чтобы стать попечителями. После некоторых сомнений касательно законосообразности… они были допущены… Трудно даже представить себе изумление, вызванное столь неожиданным вторжением… Естественно, было выражено изрядное негодование; однако непредвзятое и достойное поведение председателя (архиепископ Йорка) способствовало удержанию собрания в рамках приличий.

Новые попечители воздержались от предложения пересмотреть решение по делу Викерса

или даже ссылаться на него, понимая, что подобное было бы нецелесообразным выпадом… в адрес тех, с кем теперь им предстояло взаимодействовать. Они были уверены, что доказательств, содержащихся в остальных примерах м-ра Хиггинса, при должном расследовании, будет достаточно для того, чтобы убедительно продемонстрировать необходимость изменения системы. А посему, по первому из этих случаев, представленному к рассмотрению, г-н Николь предложил вместо расследования всем составом собрания, назначить Комитет по расследованию. Предложение г-на Николя вызвало яростные сопротивление — там только «пара ничтожных случаев, с которыми можно разобраться за полчаса». Архиепископ, однако, решительно высказался в пользу Комитета, и протесты были прекращены. Далее м-р Николь предложил, чтобы Комитет расследовал порядки в учреждении и организацию работы в целом , но отозвал свое ходатайство, положившись на обещание архиепископа «поддержать его на следующем заседании в случае, если будут представлены достаточные для того обоснования».

Комитет девяти, куда вошли архиепископ, лорд-мэр, Николь и Грей, собирался пять раз с 20 по 27 декабря. На следующий день вечером, когда Николь обедал с Тьюком у миссис Каппе, в Приюте случился пожар, уничтоживший обособленный флигель. «Чрезвычайно опасный пожар вспыхнул в северо-западном здании Приюта, где находились около шестидесяти мужчин и двадцать женщин, — писал Тьюк в своем дневнике, — причина пожара неизвестна. Сначала пламя было замечено в помещении, в котором хранились шерстяные очесы, и где, как утверждается, в тот день не было ни одного человека. Огонь быстро распространялся, и к десяти часам сгорело почти все здание. К счастью, благоприятное состояние ветра и вода, подаваемая пожарными насосами, предотвратили переход огня на центральное или другие здания». На следующее утро Тьюк осмотрел «руины»: «Стены и дымоходы остались стоять. Утверждают, что отсутствуют шесть пациентов, из которых, по утверждениям, четверо погибли в пламени. Предполагается, что двое других сбежали».