Сэмюэль Тьюк - ОПИСАНИЕ РЕТРИТА, заведения близ Йорка для умалишенных из Общества Друзей [Содержит отчет о его возникновении и развитии, способах лечения, а также описание историй болезни]

Любопытно наблюдать за тем, сколь неторопливо правление ужаса и угнетения отступало из разнообразных сфер существования цивилизованного человека… Неужели необходимо снова возвращаться к долгому опыту многих тысяч лет, прежде чем мы сможем увидеть максиму общеустановленную и практически соблюдаемую — что заведения с мягким режимом дают более незамедлительные и весомые преимущества… нежели применение суровых правил? … За последние годы лечение тех, чей разум пострадал от преходящей погрешности во владычестве разума… подверглось перемене, столь же благотворной для самих объектов, как и благоприятной в интересах рода человеческого… Любой человек, знакомый с ранее применявшимися методами… будет счастлив выразить искреннюю признательность автору работы, находящейся перед нами, за представление миру доказательства столь ясного и убедительного превосходства системы управления, опирающейся на принципы, столь согласующиеся с человеколюбием, как те, что приняты в Йоркском Ретрите… И как же сильно они отличаются от той бесчеловечной системы, имеющей оттенок скорее карательного, нежели целебного свойства, при которой злосчастного безумца подвергали мучениям посредством связывания, избиений и цепей, пока его болезненные страсти не достигали степени ярости и негодования неутолимого и неукротимого.

Уэйкфилд собрал комитет для основания Лондонского приюта по образцу Ретрита. Это было объявлено в «Медицинском и физическом журнале» ( The Medical and Physical Journal ) за апрель 1814 года в редакционной статье, написанной д-ром Сэмюэлем Фотергиллом, племянником знаменитого квакера д-ра Джона: «Среди планируемых заведений в наши улучшающиеся времена, мы наблюдаем план создания приюта для душевнобольных в метрополии или близ нее», где «человеколюбие… будет образовывать основной принцип врачевания пациентов».

Сначала его комитет занялся изучением уже существующих заведений и посетил палаты для умалишенных в больницах Гая, Св. Луки и в Бетлеме. И именно в Бетлемской больнице, старейшем сохранившемся к тому времени учреждении для душевнобольных Англии, в Королевской больнице, подаренной городу Лондону Генрихом VIII, они обнаружили злостное жестокое обращение, равное, если не худшее, любому примеру, выявленному в Йорке. «Судя по всему, при уходе за помешанными существует выбор только из двух возможностей — либо периодически повторяющиеся несчастные случаи, либо постоянное применение смирительных средств… В Йоркском приюте мы нашли самые убедительные доказательства, к чему может привести грубое пренебрежение, — но Бетлемская больница являет собой расчетливую предумышленную систему, в которой принуждение вытеснило элементарный уход за больными», — писал анонимный современник.

Как и в Йорке, они столкнулись с трудностями в получении доступа. Во время своего первого визита их сопровождал один из попечителей, на которого увиденное произвело такое сильное впечатление, что посещение пришлось прервать. Они возобновили попытку 2 мая, и то, что они там обнаружили, было подобно находкам Хиггинса в Йоркском приюте, который состоялся шестью неделями ранее и вошел в историю. Приведем здесь только небольшой отрывок из сообщения комитета Уэйкфилда, краткое изложение которого появилось в «Медицинском и физическом журнале» в августе 1814 года:

В одном из боковых помещений содержалось около десяти пациенток [женщин], каждая из них была прикована к стене за одну руку; цепь позволяла им только стоять у длинной скамьи, прикрепленной к стене, или сидеть на ней. Нагота каждой пациентки была прикрыта только платьем из одеяла… Другие несчастные женщины были заперты в камерах, обнаженные, в цепях на соломе… В мужском отделении в боковом помещении, шесть пациентов были прикованы близко к стене за правую руку и за правую ногу… Их нагота и способ удерживания придавали помещению полное сходство с собачьей конурой.

Проверяющие столкнулись с еще более ужасающим примером бесчеловечного отношения к душевнобольным, когда в одиночной камере они обнаружили Уильяма Норриса, возможно в самом жестоком ограничительном устройстве, когда-либо придуманном. Настолько неправдоподобным было это зрелище, что, как объяснял Уэйкфилд парламентскому комитету в следующем году, ему пришлось не только прибегнуть к предосторожности и привести несколько членов Парламента, чтобы они увидели все своими глазами (среди них был Томас Томпсон, член Парламента из Гулля, попечитель Йоркского приюта, друг Хиггинса и Эллиса), но и пригласить художника, чтобы он задокументировал все на месте.