Карл Юнг - Архетипы и коллективное бессознательное [litres]

193В то время как для мужчины мать имеет ipso facto символическое значение, для женщины она становится символом только в ходе ее психологического развития. Как ни удивительно, опыт показывает, что в мужской психологии доминирует образ матери, подобной Урании, тогда как у женщины чаще всего встречается хтонический тип (или Мать-Земля). В течение манифестной фазы архетипа происходит почти полная идентификация. В отличие от мужчины (за исключением психотических случаев), женщина может идентифицировать себя непосредственно с Матерью-Землей. Как показывает мифология, одна из особенностей Великой Матери заключается в том, что она часто появляется в паре со своим аналогом мужского пола. Соответственно, мужчина идентифицирует себя с сыном-любовником, облагодетельствованным Софией, с puer aeternus или filius sapientiae. Однако спутником хтонической матери является прямо противоположное: итифаллический Гермес (египетский Бэс) или лингам. В Индии этот символ наделен высшим духовным значением, впрочем, как и Гермес на Западе – одна из наиболее противоречивых фигур в эллиническом синкретизме, ставшая источником важнейших духовных процессов в западной цивилизации. Он также бог откровения, а в неофициальной натурфилософии раннего Средневековья – не что иное, как сам Нус, творец мира. Вероятно, наиболее точно эта тайна выражена в Tabula smaragdina : «omne superius sicut inferius» (как наверху, так и внизу).

194Как только мы касаемся этих идентификаций, мы вступаем в царство сизигий, парных противоположностей, где Одно неотделимо от Другого, от своей антитезы. Это та область личных переживаний, которая ведет напрямую к опыту индивидуации, к обретению самости. Огромное количество символов данного процесса можно найти в западной средневековой литературе, но еще больше – в сокровищнице восточной мудрости, однако в этом вопросе слова и идеи мало что значат. Более того, они представляют опасность, ибо могут увести в сторону. В этой по-прежнему очень туманной области психологического опыта, где мы находимся в непосредственном контакте, так сказать, с архетипом, его психическая сила ощущается в полной мере. Это царство непосредственного опыта, которое не может быть описано никакой формулой; на него можно лишь намекнуть тому, кто уже знает о нем. Такому человеку не нужны объяснения, чтобы понять борьбу противоположностей, выраженную Апулеем в его блистательной молитве Царице Небесной, в которой он связывает «божественную Венеру» с «Прозерпиной, страшной в своем ночном вое» [112]: таков был устрашающий парадокс первичного образа матери.

195Когда в 1938 году я написал эту работу, я, естественно, не знал, что двенадцать лет спустя христианская версия архетипа матери будет вознесена до уровня догматической истины. Христианская «Царица Небесная» стряхнула, очевидно, все свои олимпийские качества, кроме яркости, доброты и вечности; даже ее человеческое тело – аспект, наиболее подверженный грубому материальному искажению, – приобрело небесную нетленность. Тем не менее разнообразные аллегории Божией Матери сохранили некоторую связь с ее языческими прообразами в Исиде (Ио) и Семеле. Не только Исида и младенец Гор являются иконологическими образами, но и восхождение на Олимп Семелы, первоначально смертной матери Диониса, предвосхищают Вознесение Девы Марии. В дальнейшем сын Семелы, бог умирающий и возрождающийся, становится самым молодым из олимпийских богов. Сама Семела кажется земной богиней, точно так же как Дева Мария является землей, из которой родился Иисус. Если так, то для психолога естественно возникает вопрос: что произошло с характерной для образа матери связью с землей, тьмой, с той бездной внутри телесного человека, в которой коренятся его животные страсти и инстинктивная природа, а также связью с «материей» вообще? Провозглашение догмы приходится как раз на то время, когда достижения науки и технологии вкупе с рационалистическим и материалистическим мировоззрением грозят мгновенным уничтожением духовному и психическому наследию человека. В страхе и гипнотическом ужасе человечество вооружается, дабы однажды совершить чудовищное преступление. Легко могут возникнуть обстоятельства, когда водородную бомбу все же придется использовать, и тогда то, о чем страшно даже подумать, станет неизбежным как оправданная самозащита. Воцарение Божьей Матери в небе выглядит разительным контрастом по сравнению с этим катастрофическим вариантом развития событий; на самом деле ее Вознесение фактически было истолковано как умышленный контрудар по материалистическому доктринерству, который и вызвал бунт хтонических сил. Подобно тому, как появление Христа в свое время породило дьявола и противника Бога из того, кто вначале был Его сыном и обитал на небесах, так сейчас божественная фигура откололась от первоначального хтонического царства и оказалась в контрпозиции по отношению к высвобожденным титаническим силам земли и преисподней. Как Божья Матерь лишилась всех существенных качеств материальности, так и материя – души, и это в то время, когда физика вплотную приблизилась к открытиям, которые если не окончательно «дематериализируют» материю, то по крайней мере наделят ее собственными качествами и поднимут вопрос о ее связи с психикой. Подобно тому, как колоссальный прогресс науки привел вначале к преждевременному низложению разума и к равно опрометчивому обожествлению материи, тяга к научным знаниям позволит построить мост над огромной пропастью, разделяющей два Weltanschauungen . Психолог склонен видеть в догмате Вознесения символ, который, в некотором смысле, предвосхищает этот процесс. Для него связь с землей и материей является одним из неотъемлемых качеств архетипа матери. Когда обусловленный этим архетипом образ представляется вознесенным на небо, в царство духа, то это свидетельствует о союзе неба и земли, материи и духа. Естественные науки почти наверняка подойдут к этому с другой стороны: в самой материи они увидят эквивалент духа, но этот «дух» будет лишен всех (или по крайней мере большинства) своих качеств, подобно тому как земная материя была лишена своих специфических черт перед восхождением на небо. Тем не менее путь для союза двух принципов будет постепенно расчищен.