Майкл Холл - Моделирование совершенной личности. Редактирование судьбы

По этой причине переход на мета-уровень дает нам новые возможности и более широкие и разумные перспективы. Здесь мы можем провести экологическую проверку низших состояний, повышая экологичность, баланс, целостность, интегрированность и пр.

«Меняет ли это мета-состояние мою жизнь в лучшую сторону?»

Фрейм-игра ясности и точности

Когда мы отступаем назад и смотрим на вещи в перспективе, мы можем также начать различать то, что прежде было слито воедино. Дистанцируясь, мы зачастую обретаем возможность видеть и различать, необходимую для того, чтобы во всем разобраться. Тогда мы различаем уровни многослойного сознания и чувствуем его структуру.

Коржибски описывал эту структуру, вводя новое лингвистическое понятие «многопорядковости». Многопорядко- вость относится к лингвистическому паттерну общей семантики, который Бандлер и Гриндер не ввели в мета-модель. Я же ввел ее в мета-модель в книге «Секреты магии» (1998 г.).

Многопорядковые слова не имеют конкретного значения — только самые широкие и общие. Поскольку эти термины можно применить ко множеству уровней абстрагирования, приходится пользоваться ими в контексте и уточнять, какой смысл в них вкладывает собеседник. Следовательно, значение данного термина варьируется от контекста к контексту, от уровня к уровню.

Коржибски (1933—1994 гг.) объяснял многопорядковость следующими словами:

«Основная характеристика этих терминов заключается в том, что на разных уровнях или порядках абстрагирования они имеют разные значения, в итоге неимеют общего значения, поскольку их значение определяется исключительно заданным контекстом» (с 14).

«Задумавшись о нашем языке, мы обнаружим, что его можно считать в лучшем случае картой. Слово — это не объект, который оно обозначает, языкам присуще свойство саморефлексивности, так что мы можем анализировать языки лингвистическими средствами. Эта саморефлексивность языков создает серьезные трудности, которые может разрешить только теория многопорядковости... Пренебрежение этими трудностями — поистине катастрофа в повседневной жизни и науке» (с.58, курсив Холла). К примеру, рассмотрим номинализацию, которой мы пользуемся в первичном состоянии беспокойства. Задумаемся о конкретном беспокойстве по конкретным причинам — скажем, если ребенок не вернулся домой к девяти вечера. В это слово «беспокойство» мы вкладываем множество мыслей и чувств.

А что будет, если вы забеспокоитесь по поводу этого беспокойства? У нас появится беспокойство-2 о беспокойстве-1. Это многослойное состояние относится к совершенно иному опыту. Речь уже не о ребенке, а о вашей тревоге. А если вы беспокоитесь о том, что ваша тревога создаст другую проблему? Теперь термин «беспокойство» приобретает совершенно новый оттенок.

Точно так же обстоит дело со страхом-2 от страха-1, с удовольствием-2 от удовольствия-1 и пр. На каждом уровне сложности только нарастают. Разделяя разные логические уровни, на которые уводит нас термин, мы яснее понимаем строение мета-уровневого опыта, к которому он относится. При этом возникают новые гештальты.

Беспокойство о беспокойстве -> гипербеспокойство Мысли о наших мыслях -> мета-мышление Ненависть к своему несовершенству -> презрение к себе

Размышления о наших размышлениях -> теория философии

Рассуждение о наших рассуждениях -> эпистемология

Удовлетворенность ввиду избежания ошибки -> радость, рост

Удивление моим пренебрежением к реальности -> благоговение

Заявления о заявлениях -> мета-заявления

Раздражение и гнев из-за необходимости угождать людям — гнев, обращенный на себя Качество и сущность саморефлексивности порождают множественность абстрагирования и оценки, а она — множественность опыта. Мы сталкиваемся со множественностью или разнообразием сознания. Оно оказывается запутанным, многослойным, системным, рекурсивным и «бесконечным».

Слова связаны со множеством «значений», а эти «значения» меняются в зависимости от контекста, ситуации, использования, намерений, оратора и пр. Многозначность слов свидетельствует о неуместности простого с точки зрения здравого смысла вопроса: «Что значит это слово?» Поскольку слова не значат ничего, а смысл им придают люди, мы спрашиваем: «Что ты имеешь в виду, пользуясь этим словом?» Смысл возникает из мышления, ассоциаций и связей того, кто придает этот смысл.

Если мы не знаем, что значат вне контекста слова, основанные на сенсорных ощущениях, мы тем более не можемзнать, что значат номинализации различных уровней — «знание», «любовь», «ненависть» и пр.