Джон Ронсон - Итак, вас публично опозорили [Как незнакомцы из социальных сетей превращаются в палачей] [litres]

Группа фанатов футбольного клуба «Челси» попала на видео в момент, когда они выталкивали из вагона парижского метро темнокожего мужчину, скандируя: «Мы расисты, мы расисты, и нам это нравится». Шокирующее, отвратительное видео.

«Может, Джон Ронсон и за них заступится», – написал кто-то.

Я написал Жюстин.

«Кажется, я начинаю получать представление о том, каково вам тогда пришлось».

«Мне очень жаль, если вам желают смерти, – ответила она. – Никто и никогда не должен сталкиваться с этим и вообще с любыми жестокими словами».

«Ну, никто не обещает и правда меня убить », – написал я.

(Как это часто и бывает, угрозы, направленные в адрес Жюстин, женщины, оказались куда более разнообразными, чем в адрес меня, мужчины.)

Большинству людей книга понравилась. Но среди тех, кто ее не читал, начало формироваться и паразитировать на самом себе мнение, будто в ней содержится атака на социальную справедливость, попытка защитить привилегии белых. Выступая против онлайн-шейминга, я затыкал рты тем, кто и так чувствовал себя проигнорированным, – потому что для них онлайн-шейминг является единственным выходом, тогда как людям вроде Жюстин мир автоматически позволяет преуспеть во всем. Но я просто не понимал, как травля Жюстин исправляет ситуацию, учитывая, что ее шутка как раз высмеивала расизм. Случившееся с ней, подумал я, – это просто очередное ужасное событие, произошедшее в мире.

Я не мог понять, у какого количества людей сложилось подобное мнение о книге. Это нервировало. Я решил ничего не говорить – хотя были вещи, которые мне хотелось высказать. Мне хотелось сказать, что я годами писал истории, посвященные злоупотреблениям властью. Когда люди, злоупотребляющие властью, были где-то там – в вооруженных силах или в фарминдустрии, – всем все нравилось. Когда я написал про навешивание ярлыков в мире психического здоровья, о четырехлетних малышах в Америке, которым приписывают биполярное расстройство за то, что они порой устраивают истерики, все согласились, что это нехорошо. Но как только я написал, что это мы злоупотребляем своей властью – категоризируем других на основании ограниченного количества доказательств, – люди начали говорить, что я, должно быть, тоже расист.

Я решил убедить этих людей прочитать книгу целиком и твитнул: «Кстати, история Жюстин Сакко в “Нью-Йорк таймс” – это не отдельная статья. Это отрывок из книги».

«Класс, теперь Ронсон говорит, что это отрывок из книги», – написал кто-то.

Вот что это должно было значить? Это всегда был отрывок из книги. Он что, считал, что я добежал до дома и быстренько написал книжку? Но я понял, что все, что я скажу в тот момент, будет использовано против меня, так что вернулся к тактике молчания.

«Почему Джон Ронсон никому из нас не отвечает?» – твитнул кто-то.

«Потому что Джон Ронсон отвечает только мужчинам», – появился ответ.

Обожаю, когда люди наезжают на меня по самым нелепым поводам, потому что, когда я пересказываю эти комментарии своим собеседникам, они всегда помогают мне создать хорошее впечатление о себе.

Я не жалею, что написал историю Жюстин. Мне словно заявляли: «Можно писать вот о тех людях, с которыми обошлись несправедливо, но вот об этом человеке не пиши, потому что из-за этого мы выглядим так себе». Но опороченный человек – всегда опороченный человек, даже когда обстоятельства нас не устраивают.

В Филадельфии произошла железнодорожная катастрофа. Поезд сошел с рельсов на скорости 102 мили в час [59] Около 165 км/ч. . Вагоны просто разорвало. Восемь человек погибли и еще две сотни попали в больницы, некоторые люди – в критическом состоянии.

«Куда ни глянь, везде обломки поезда, – сказал в репортаже “Си-эн-эн” один из очевидцев. – И видно, как люди пытаются выползти».

«Над нашей головой, в багажном отделении, было двое, они просили, чтобы им помогли спуститься вниз», – рассказал другой.

«Я видел столько разбитых голов и окровавленных лиц, – заявил третий. – Очень много переломов: руки, плечи, куча всего».

Выбравшаяся из-под груды покореженного металла пассажирка твитнула: «Спасибо большое, что пустили поезд под откос. Можно мне забрать свою скрипку из второго вагона?»

Поначалу Твиттер был домом любопытства и эмпатии. Тогда люди, может, ответили бы ей: «С вами все в порядке?» – или « Каково это было?» Но теперь Твиттер и Фейсбук уже работали иначе. Теперь с Твиттера и Фейсбука посыпалось: «Какая-то испорченная идиотка ноет, что ее скрипка оказалась в том сошедшем с рельсов “Амтраке”. В этом поезде люди умерли»; и «К сожалению, слишком многие думают только о себе, а не о ближних своих»; и «Она тупица. Надеюсь, ее скрипку разломало в щепки»; и «Надеюсь, кто-нибудь подберет ее и раскрошит о поезд»: и «Да к черту эту сучку и ее долбаную скрипку. Если бы она была сейчас где-то рядом, я бы нахрен выбил из нее всю дурь. Мелкая тварь»; а потом – когда она уже удалила свой аккаунт в Твиттере – «Очень жаль, что она такая трусиха, удалившая аккаунт, как же ей теперь вернут скрипку?»; и «Надеюсь, ты достанешь свою скрипку из-под тел истекающих кровью людей, удачи!»; и «Надеюсь, ее уничтожили»; и «Скрипку можно купить и новую. МЕРТВЫЕ ушли навсегда»; и «Самодовольная мразь»; и «Никаких поблажек. Какая мерзкая шлюха. Надеюсь, ее жизнь именно такая, какой эта отвратительная сука и заслуживает»; и «Восемь пассажиров умерли, а она жива. Никакой справедливости в этом мире»; и «Вседозволенность в ее лучшем виде».