Ирвин Ялом - Все мы творения на день и другие истории

Когда Жустин вошла в мой кабинет несколькими днями позже, меня поразило, насколько поскупилась природа для этой женщины. У нее полностью отсутствовали пропорции. Ее сильно суженное лицо было слишком маленьким для большой головы, и её круглые формы совершенно не сочетались с солдафонской манерой держать себя. Она напомнила мне равнодушную, неприветливую мисс Маркум, главную медсестру моего стационарного отделения, когда я работал в больнице «Джонс Хопкинс» полвека назад. Я улыбнулся своему выражению «мое стационарное отделение», так как во всех смыслах было совершенно очевидно, что это было отделение мисс Маркум. Ох уж эта вечная борьба врачей с медсестрами! Быстро выбросив из головы свои воспоминания, я молча сидел некоторое время, пока Жустин медленно оглядывалась, изучая мой кабинет. Её взгляд задержался на книжной полке, стоявшей вдоль одной из стен.

— Я вижу здесь несколько знакомых заголовков, доктор Ялом…

— Как вы отнесетесь, если мы будем обращаться друг к другу по имени? Ирв и Жустин? — Я почти всегда говорю это пациентам, но редко произношу это так быстро. Возможно, мне надо было выбросить мисс Маркум из головы.

— Хорошо, я не возражаю, но это немного необычно: вы — выдающийся профессор психиатрии, а я — главная медсестра.

— Спасибо, что не сказали «досточтимый профессор».

Она улыбнулась очень быстро.

— Я постараюсь, но могу забыть. Я консервативна в отношении должностей. — Она опять взглянула на мою книжную полку. — Я прочла несколько ваших книг. Они оказали на меня влияние.

— Именно книги стали причиной, по которой вы решили обратиться ко мне?

— Отчасти. Другой причиной была наша пациентка, Астрид, которая очень часто говорила о том, как вы ей помогали. Она много о вас говорила.

«Наша пациентка» — мне это понравилось. Это может помочь нам найти общий язык.

— Я довольно долго знаком с нашей пациенткой. Хорошая женщина. И терапевт хороший. Но скажите мне, было ли в этих книгах что-то, что вам особенно понравилось?

— Может быть, в книге, которую Астрид дала мне, — «Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти». В моем экземпляре масса пометок. Я прочла ее несколько раз. Я операционная сестра и провожу все время с тяжелобольными онкологическими пациентами и теми, которым требуется трансплантация. На работе я имею дело со смертью каждый божий день. Также мне нравится ваш роман «Шопенгауэр как лекарство». Главный герой, который борется со злокачественной меланомой, я никак не могу выбросить его из головы.

— У меня есть догадка, даже больше чем догадка, что вы уже ответили на этот вопрос, но давайте я задам его еще раз напрямую: скажите, почему вы решили обратиться ко мне? С какой проблемой вы столкнулись сейчас?

Жустин громко выдохнула, опустила руки и откинулась на спинку кресла.

— С чем я только не сталкиваюсь? Так много всего происходит, — она замолчала, её тревога была осязаема.

— Попытайтесь рассказать подробнее, Жустин. Здесь вы в безопасности.

Она казалась удивленной, возможно, не привыкла к моему обращению по имени. Она посмотрела прямо на меня. Я представил, как мало людей говорили ей когда бы то ни было, что она в безопасности.

— Хорошо, — она вздохнула, — давайте начнем. Начну с самого тяжелого. Около месяца назад я удалила родинку с ноги, и результаты анализов показали, что у меня злокачественная опухоль. Отсюда, как вы понимаете, мой интерес к персонажу книги «Шопенгауэр как лекарство». Джулиус, верно? Я постоянно перечитывала часть, где он умирает, и каждый раз плакала.

— Мне очень жаль, Жустин. Расскажите, что сказал ваш врач.

— Это нехорошо, но могло быть хуже. Очаг был немного изъязвлённый и располагался относительно глубоко, около четырех миллиметров, но первая лимфодренажная локализация — сигнальный лимфоузел был чистым. Вы понимаете, о чем я говорю? Паховые лимфатические узлы? Когда говоришь с психиатром, всегда не понятно, насколько много он помнит из медицины.

— Я соглашусь, что у меня существует пробел в знаниях современной медицины. Но я много работал с пациентами, имеющими онкологические заболевания, поэтому я понимаю, о чем вы говорите.

— Отлично. Конечно, отсутствие связи с лимфатическими узлами вселяет надежду, но глубина очага — это все же плохой признак. Я не так плоха, как Джулиус, но у меня сохраняются высокие шансы на повторное появление опухоли. Патолог говорит, что вероятность около пятидесяти процентов. Поэтому сейчас я пытаюсь сжиться с этой мыслью.