Ирвин Ялом - Все мы творения на день и другие истории

— Я сказал, что прочел вашу книгу и уже имел представление о вас.

— Верно. Но ваше отношение ко мне было частным и никак не учитывало меня.

— Да ладно, это звучит глупо. Я здесь для того, чтобы получить что-то от вас. Я плачу вам за ваши услуги. И весьма вероятно, я не увижу вас снова. Какой смысл притворяться?

— Ранее вы упомянули, что участвовали в тренинговой программе как консультант. Верно?

— Да, в двухгодичной тренинговой программе.

— Вы помните, что в интервью, вот в таком, как у нас сегодня, играют роль и процесс и содержание. С содержанием всё ясно — это информация, которой мы обмениваемся. Процесс — это отношения между интервьюером и интервьюируемым — дает вам даже более важную информацию, процесс дает представление, как клиент ведет себя по отношению к другим. Это важно, потому что ситуация интервью представляет собой микромир поведения клиента с другими людьми. Поэтому, вот что я замечаю. Поэтому я и комментирую отсутствие связи между нами до того момента, пока вы не поймали мой взгляд.

— Так вы говорите, что мое поведение здесь говорит вам о моем поведении с другими.

Я покивал головой.

— Иногда я думаю, что психоаналитики придают слишком большую важность отношениям. Есть и другие вещи в мире. Я не стремлюсь встречаться с другими. Я могу обходиться и сам по себе, без них. Некоторые люди предпочитают одиночество.

— Вы правы. Я действительно делаю предположение, что отношения играют центральную роль. Я верю, что мы существуем в них и нам всем гораздо лучше, когда существуют близкие, питающие нас отношения. Например, как те длительные, хорошие, наполненные любовью отношения, которые были у вас с вашей женой.

— Они закончились, и, если честно, у меня нет сил начинать снова.

— Или, возможно, вы больше не хотите встретиться с такой потерей и болью. Нет отношений — нет боли.

Рик кивнул головой.

— Да, я думал об этом.

— В итоге вы защищаете себя. Но и цена тому велика. Вы лишаете себя слишком многого. И позвольте мне повторить это: даже ваше затруднение, связанное с вопросом «Чем заняться?», может потерять свою силу, если вы уравняете его с вопросом «Какие люди?».

— Верно, я никогда об этом не думаю. Вы подняли актуальный вопрос, но я думаю, вы обходите стороной мою изначальную проблему, мою склонность к спонтанности. Вы просто не принимаете ее во внимание?

— Нет, я думал об этом все время, пока говорил. Лично я бережно отношусь к спонтанности. Я полагаюсь на нее, когда пишу. Я ценю, когда меня направляет что-то неожиданное и уводит в непредсказуемом направлении. На самом деле я люблю это. Но я не думаю, что многое в вашем поведении сейчас обусловлено спонтанностью, то есть чем-то внешним, что влечет вас. Вас не влечет, напротив, вас подталкивает какая-то внутренняя сила, что является попыткой избежать какого-то страха или опасности.

— Вы можете перевести это на более понятный язык?

— Я постараюсь. Позвольте мне объяснить это так. Я думаю, что есть чувство большой опасности, затаившейся внутри вас, которое мешает вашей природной спонтанности. Вы сами сказали, что ваша спонтанность превратилась в монстра. Вас не влечет какая-либо цель. Вместо этого ваши действия кажутся направленными на то, чтобы отразить некую внутреннюю опасность.

— Какую внутреннюю опасность?

— Боюсь, я только лишь повторюсь, но я не знаю, как еще сказать об этом. Опасность — это наша смертность, опасность, с которой мы все встречаемся лицом к лицу. Она подпитывается тем, что вы сталкиваетесь со знанием, что если умерла ваша жена, то и вы умрете. Дом престарелых, каким бы он ни был милым, также дает ощущение приближающейся смерти, и вы воспринимаете его как ловушку, конечную остановку, как тюрьму, ограничивающую вас, и вы не хотите мириться с какими-либо его расписаниями.

Я впервые увидел его еле качающим головой.

— Я никогда не думал о нем как о тюрьме. В нем все чертовски хорошо организовано, и я могу уехать в любое время, которое пожелаю.

Я знал, что мне не удалось до него достучаться. Я взглянул на часы.

— Говоря про расписания, Рик, я боюсь, что наше совместное время уже заканчивается. Я знаю, что вы остаетесь в растерянности, но вы могли бы обдумать всё, что я сказал, написать мне по электронной почте и дать знать, если что-нибудь из этого сработает для вас позднее? Я надеюсь, что наша сессия даст вам пищу для размышлений и даст толчок вашей терапии.

— Хорошо, я подумаю об этом. Сейчас всё немного спутано. Но я все обдумаю, я напишу. У вас будет возможность для следующей сессии, скажем через несколько месяцев, если я решу повторить этот курс?