Кристофер Лукас - Молчаливое горе - Жизнь в тени самоубийства (фрагменты из книги)

У него нередко бывали депрессии, но за всю свою жизнь он не пропустил ни одного рабочего дня. (Будучи владельцем автозаправочной станции, он работал без выходных.) Больше никто не догадывался, что он болен. Я знала, что у него случаются депрессии, и мне казалось, что они возникают из-за меня. Часто на ум приходил вопрос: что такого я сделала? Какое-то время я терпела, потом мне хотелось как-то встряхнуть, расшевелить его, заставить поговорить со мной.

Но я и не подозревала, что это были депрессии, способные привести к самоубийству.

Однажды вечером он закрывал гараж, где стояла наша спортивная машина. Как выяснилось потом, он соединил шланг от выхлопной трубы с салоном машины. Я долго ждала его, но потом задремала. Вскоре проснулась. Обычно он перед сном заходил поинтересоваться, не нужно ли нам чего-нибудь. Поскольку было уже поздно, я решила сходить на автозаправку, но его там не было. Мы с отцом сидели и ждали. Был сентябрь, светила полная луна, ночь была теплой. Какое-то время мы сидели на ступеньках. Не выдержав, я пошла к одному из его рабочих и принялась громко стучать в дверь. Я разбудила его собаку и ребенка, но он не отозвался. Уже было два часа ночи, когда я вновь пошла на автозаправку, но теперь было так тихо, что я внезапно услышала звук работающего двигателя в гараже. И сразу все поняла. Своему врачу он оставил записку: «Я уверен, что Вы все поймете, но Милдред может понадобиться ваша помощь». Доктор потом говорил: «Мне казалось, что в тот день он чувствовал себя лучше, чем обычно».

Мне действительно кажется, что я отстранила от себя все это. Когда что-то случалось у нас в семье, я волновалась, в основном, о детях. Но никогда не позволяла себе чувствовать боль. Две мои сестры — восемнадцати и двадцати двух лет — внезапно умерли от врожденного порока сердца. Поэтому у меня был опыт переживания скоропостижной смерти, который я получила двенадцати лет от роду; мне казалось, что можно привыкнуть к смерти, приспособиться к ней. Мой отец говорил: «И такое случается. На все воля Божья». Когда я слышала о переживаниях других людей, я полагала, что обезопасила себя от них. Вскоре после того, как умер мой муж:, произошли известные события в заливе Кочинос, но я совершенно не помню их. Похоже, будто я забыла мужа, не помню обо всем, что происходило тогда. Мне легче плакать о чужих семьях, чем о своей. Но знаете, когда я плакала больше всего? Через год после моего мужа погиб Кеннеди, и я не могла успокоиться четыре дня. Я знаю, тогда многие плакали, но я просто не могла остановиться. Я смогла дать себе волю выплакаться из-за Кеннеди, как не смогла сделать этого после смерти мужа. Когда умер Фрэнк, а Одри серьезно заболела, я обратилась к доктору Р. Он был психологом. В конце концов он сказал мне: «Я не собираюсь заставлять вас плакать или гневаться; похоже, вы справились сами, и это прекрасно». С самого начала он старался вызвать во мне эти чувства, но в этом не было нужды. Этих чувств я не испытывала.

Конечно, было большое чувство вины! Если бы только я лучше понимала своего мужа. Его работа была связана с большим напряжением. Может, стоило заставить его бросить бизнес. Я вспоминаю, как он приходил вечером домой, а мы все его ждали. Он стриг лужайку, а я ходила с ним взад и вперед. Теперь, вспоминая, я думаю: «Боже мой, этому человеку нужна была хотя бы минута покоя!» Мы были женаты двенадцать лет. И как всегда случается, что-то не то говоришь или не так делаешь. Или не делаешь вовсе. Когда в тот вечер он позвонил, я стирала внизу. Он сказал: «Ладно, не зовите ее, я перезвоню». Но не перезвонил. Если бы только я тогда была возле телефона... Я понимаю умом и постоянно твержу себе, что он был болен, но все равно чувствую себя виноватой. А тут еще моя сестра сказала мне: «Если бы у вас было не так много детей! Может, он не мог всего этого вынести». Естественно, ее слова расстраивали меня. Потом, после его смерти, пошли слухи: что он волочился за женщинами; занимался денежными махинациями — ну, тут нужно было знать моего мужа. Он был действительно хорошим парнем, это подтвердит и мой отец. Я смеялась над этими слухами, они меня совершенно не трогали, но я не знаю, о чем пришлось услышать детям в школе.

Все кажется странным... Мы жили по соседству с Джонсонами. Наши дети все время бегали друг к другу. В тот вечер, когда умер мой младшенький, Мак, он звонил Филу Джонсону. Фил говорил с ним два или три часа, только тогда впервые узнав, что мой муж совершил самоубийство. А я-то была уверена, что об этом знают все. Я думала, что за все это время кто-нибудь должен был обязательно упомянуть об этом. Он говорил: «Я ничего не знал до тех пор, пока Мак не сказал мне в тот вечер». И тогда он признался, что и его отец тоже покончил с собой. А я и не знала этого. Фил не думал, что у Мака все так серьезно. Он считал, что тот просто рисуется. У него был свой пистолет, и Фил послал кого-то к нам, чтобы забрать пули. А потом Мак повесился.