Кристофер Лукас - Молчаливое горе - Жизнь в тени самоубийства (фрагменты из книги)

МАРК, чья девушка покончила с собой год назад: До этого у меня было чувство, что я имею власть надо всем, что со мной происходит. Странно, но после смерти Анжелы я больше никогда не чувствовал контроля над ситуацией. Мне хотелось вернуться в то время, когда она была жива, и что-то сказать о том, что случилось. Но, естественно, это невозможно. Сделанного не воротишь. И теперь я не чувствую, что имею власть над чем-либо в моей жизни.

АМАНДА: ...Когда это случилось, я порвала отношения с мужем, поменяла место жительства, моя жизнь стала распадаться. Сейчас меня ничто не связывает с людьми. Я перенесла несколько напрасных операций. У меня нет семьи. Меня никто по-настоящему не любит.

ТОМАС: Целыми днями я сижу дома. Иногда я сплю двенадцать часов подряд. Я ни к кому не хожу, не звоню, и никто не приходит ко мне. А если и заходят, то мне им нечего сказать. Я чувствую этот неимоверно густой туман; он давит, не дает мне двигаться. Окружающие говорят, что у меня очень тихий голос, настолько, что они не могут понять меня. Но мне все равно. Для меня все это слишком...

Таким образом, во время третьей волны эмоций близкие самоубийц часто испытывают депрессию со снижением самооценки.

Удивительно, что в течение полугода после случившегося почти каждый близкий самоубийцы обращается за помощью к семейному врачу. Один из исследователей перечисляет некоторые симптомы: приступы плача, бессонница, страх одиночества, мигрени, язвы (желудка и др.), сердечные приступы, повышенная утомляемость. Близкие суицидентов принимают разные средства — мужчины чаще алкоголь, женщины — транквилизаторы.

Другие указывают на достаточно серьезные психологические проблемы, от чувства пустоты до невозможности устанавливать отношения с новыми людьми, а также фобии, тревоги по поводу самых простых повседневных событий.

Одной из самых печальных сторон этих психологических и психосоматических реакций является то, что многие не связывают их с самоубийством своего близкого. Они часто не сообщают о нем врачу. Вдобавок они могут испытывать еще и вину за свое состояние и вовсе не искать помощи у врачей. Посттравматическое стрессовое расстройство, говорит один врач, еще недостаточно известно как жертвам, так и обществу в целом.

Нежелание пострадавших обращаться за помощью обусловлено как непониманием ими своего состояния (кошмаров, бессонницы, тревоги), неспособностью близких поверить и поддержать их, так и недостатком знаний об имеющихся в обществе источниках помощи.

Из-за того, что население не знает ничего о посттравматическом стрессовом расстройстве, жертвы часто живут с чувством изолированности и вины за ранящие их симптомы. У них нет уверенности, стоит ли обращаться за помощью.

К сожалению, одна из психологических реакций у близких самоубийцы на случившееся, — их желание также покончить с собой.

Это настолько распространенное явление, что группы самопомощи близким самоубийц используют слово «нормальные» по отношению к этим суицидальным мыслям. Очевидно, почти каждый человек в подобной ситуации в тот или иной момент думает о самоубийстве.

Но иногда они действительно покушаются на свою жизнь. И в ряде случаев такие попытки могут оказаться успешными. «Омега», журнал, посвященный различным аспектам смерти и умирания, привел данные, что из семнадцати детей, чьи родители совершили самоубийство, пять предприняли аналогичные попытки и двое довели их до конца.

Американская Ассоциация суицидологии, глубоко изучающая различные аспекты суицида, утверждает, что близкие совершивших самоубийство имеют большую вероятность покончить с собой, чем остальное население.

Таким образом, четвертая волна эмоций включает широкий спектр психологических и психосоматических проблем, включая склонность к самому суициду.

Следует также упомянуть еще одну эмоциональную реакцию, которая полностью не укладывается ни в одну из «волн». Иногда близкий человек не может осознать значимость постигшего его события. Следующее за этим отрицание в некоторых случаях проявляется в отказе принять само событие: смерть объясняется как-то иначе. В других случаях это отказ бороться с эмоциональными последствиями события.

Например, Фрэнк был разведен с женой восемь лет. Она страдала алкоголизмом и в конце концов, закрывшись в гараже, отравилась угарным газом. (Об их двух дочерях, Саре и Патриции, уже рассказывалось в этой главе.) Когда мы пришли к ним побеседовать, их отец был дома, но не проявил видимого интереса к разговору. Однако затем в какой-то момент он появился в дверях и присоединился к беседе. Было ясно, что он не хочет брать на себя никакой ответственности за происшедшее или признаваться в каких-то особых чувствах по этому поводу.