Klad

Мы бывали вместе, когда только могли: каждому из нас хотелось выведать у другого, что, по его наблюдениям, показывает флюгер относительно того, в какую сторону дует ветер от сердца Мэй Марты... метафора довольно тяжеловесная. Гудло Банке нипочем не написал бы такой штуки. That is the way of rivals. На то он и был моим соперником. You might say that Goodloe ran to books, manners, culture, rowing, intellect, and clothes. Гудло отличался по части книг, манер, культуры, гребли, интеллекта и костюмов. I would have put you in mind more of baseball and Friday-night debating societies-by way of culture-and maybe of a good horseback rider. Мои же духовные запросы ограничивались бейсболом и диспутами в местном клубе; впрочем, я еще хорошо ездил верхом. But in our talks together, and in our visits and conversation with May Martha, neither Goodloe Banks nor I could find out which one of us she preferred. Но ни во время наших бесед вдвоем, ни во время наших посещений Мэй Марты или разговоров с ней мы не могли догадаться, кого же из нас она предпочитает. May Martha was a natural-born non-committal, and knew in her cradle how to keep people guessing. Видно, у Мэй Марты было природное, с колыбели, уменье не выдавать себя. As I said, old man Mangum was absent-minded. Как я уже говорил, старик Мангэм отличался рассеянностью. After a long time he found out one day-a little butterfly must have told him-that two young men were trying to throw a net over the head of the young person, a daughter, or some such technical appendage, who looked after his comforts. Лишь через долгое время он открыл, - верно, какая-нибудь бабочка ему насплетничала, - что двое молодых людей пытаются накрыть сеткой молодую особу - кажется, его дочь, в общем то техническое усовершенствование, которое заботится о его удобствах.

I never knew scientists could rise to such occasions.	Я никогда не воображал, что человек науки может оказаться при подобных обстоятельствах на высоте.
Old Mangum orally labelled and classified Goodloe and myself easily among the lowest orders of the vertebrates; and in English, too, without going any further into Latin than the simple references to Orgetorix, Rex Helvetii-which is as far as I ever went, myself.	Старик Мангэм без труда устно определил нас с Гудло и наклеил на нас этикетку, из которой явствовало, что мы принадлежим к самому низшему отряду позвоночных; и притом еще он проделал это по-английски, не прибегая к более сложной латыни, чем Orgetorix, Rex Helvetii -дальше этого я и сам не дошел в школе.
And he told us that if he ever caught us around his house again he would add us to his collection.	Он еще добавил, что если когда-нибудь поймает нас вблизи своего дома, то присоединит нас к своей коллекции.
Goodloe Banks and I remained away five days, expecting the storm to subside.	Мы с Гудло Банксом не показывались пять дней, в ожидании, что буря к тому времени утихнет.
When we dared to call at the house again May Martha Mangum and her father were gone.	Когда же мы, наконец, решились зайти, то оказалось, что Мэй Марта и отец ее уехали.
Gone!	Уехали!
The house they had rented was closed.	Дом, который они снимали, был заперт.
Their little store of goods and chattels was gone also.	Вся их несложная обстановка, все вещи их также исчезли.
And not a word of farewell to either of us from May Martha-not a white, fluttering note pinned to the hawthorn-bush; not a chalk-mark on the gate-post nor a post-card in the post-office to give us a clew.	И ни словечка на прощание от Мэй Марты! На ветвях боярышника не виднелось белой записочки; на столбе калитки ничего не было начертано мелом; на почте не оказалось открытки - ничего, что могло бы дать ключ к разгадке.
For two months Goodloe Banks and I-separately-tried every scheme we could think of to track the runaways.	Два месяца Гудло Банке и я - порознь - всячески пробовали найти беглецов.
We used our friendship and influence with the ticket-agent, with livery-stable men, railroad conductors, and our one lone, lorn constable, but without results.	Мы использовали нашу дружбу с кассиром на станции, со всеми, кто отпускал напрокат лошадей и экипажи, с кондукторами на железной дороге, с нашим единственным полицейским, мы пустили в ход все наше влияние на них - и все напрасно.
Then we became better friends and worse enemies than ever.	После этого мы стали еще более близкими друзьями и заклятыми врагами, чем раньше.
We forgathered in the back room of Snyder's saloon every afternoon after work, and played dominoes, and laid conversational traps to find out from each other if anything had been discovered.	Каждый вечер, окончив работу, мы сходились в задней комнате в трактире у Снайдера, играли в домино и подстраивали один другому ловушки, чтобы выведать, не узнал ли чего-нибудь кто-либо из нас.
That is the way of rivals.	На то мы и были соперниками.
Now, Goodloe Banks had a sarcastic way of displaying his own learning and putting me in the class that was reading	У Гудло Банкса была какая-то ироническая манера выставлять напоказ свою ученость, а меня засаживать в класс, где учат
"Poor Jane Ray, her bird is dead, she cannot play."	"Дженни плачет, бедняжка, умерла ее пташка".

Читать дальше