Штефан Хаузнер - Даже если это будет стоить мне жизни! Системные расстановки в случае тяжёлых заболеваний и устойчивых симптомов

Я воспринимаю эти поиски как свое спасение, и сегодня я больше руководствуюсь моими чувствами и действую, если это совпадает с тем, что я чувствую. В некотором роде я чувствую себя очень близко к моей душе, благодаря чему я стала уверенней, смелей и более центрированной в себе. Я начала реализовывать мои личные и профессиональные планы, чтобы по возможности успеть все их осуществить. Впервые за много лет я съездила к матери на Юкатан, на что не решалась раньше, поскольку для этого нужно было проделать долгий и утомительный путь на автобусе. Эта встреча нас очень примирила. Наши с ней отношения всегда были очень сложными. Я решила организовать оставшееся мне время так, чтобы оно пошло на пользу мне и окружающим меня людям.

Большое спасибо тебе за эту помощь.

Г.

Для многих смертельно больных людей трансплантация органов - единственная возможность выжить. Прогресс современной медицины требует от каждого выработки собственного мнения и позиции по этому вопросу. В расстановочных группах мы постоянно встречаемся с пациентами, которых так или иначе затрагивает эта тема.

«Дорогая мама, пожалуйста, благослови меня!»

(пациент с раком печени)

Мужчина (около 60-ти лет) болен раком печени и на мой вопрос, что предлагают врачи, он отвечает: «Они говорят, что мне нужна трансплантация». Я спрашиваю: «А что думаешь ты?»

ПАЦИЕНТ: «Похоже, это способ».

ТЕРАПЕВТ: «Как ты чувствуешь себя с этой мыслью?»

ПАЦИЕНТ: «Я ее принял, но не могу думать о самом этом моменте».

ТЕРАПЕВТ: «Какой у тебя запрос ко мне?»

ПАЦИЕНТ: «Я хочу быть хорошо подготовленным к трансплантации».

ТЕРАПЕВТ: «Хорошо, кого нам нужно расставить, чтобы достичь этой цели?»

ПАЦИЕНТ: «Опухоль и мою мать».

ТЕРАПЕВТ: «Если бы речь шла о раке и возможном семейном контексте, то нам понадобилась бы опухоль, но если речь идет о трансплантации, то заместитель для опухоли нам не нужен!»

ПАЦИЕНТ: «Да, я понимаю, я согласен».

ТЕРАПЕВТ: «Итак, кто нам нужен для расстановки?»

ПАЦИЕНТ (плачет): «Мои дети и те люди, которые меня любят, чтобы они меня поддержали».

ТЕРАПЕВТ: «Дети этого не могут!»

ПАЦИЕНТ: «Тогда я прошу тебя поработать со мной над тем, чтобы я нашел силы решиться и нести то, что я должен нести».

В своей нуждаемости пациент похож на ребенка. Поэтому я спрашиваю о его отношениях с матерью.

ПАЦИЕНТ: «Она умерла, когда мне было 12 лет».

ТЕРАПЕВТ (через какое-то время): «Если ты согласен, то я начну расстановку с двух персонажей: заместителя для тебя и заместителя для смерти».

ПАЦИЕНТ: «Я согласен!»

Пациент выбирает двух мужчин и ставит сначала своего заместителя, а потом (справа позади него) заместителя смерти. Когда за ним ставят смерть, заместитель пациента содрогается. Он пытается уйти от него и, не оборачиваясь, делает шаг вперед. На мой вопрос, как он себя чувствует, заместитель пациента отвечает: «Я не могу на него смотреть».

Заместитель смерти говорит: «Я стою абсолютно спокойно. Я его вижу. Он не смотрит на меня, но я здесь».

Я обращаюсь к пациенту: «При трансплантации органов проблема, помимо прочего, заключается в том, что тот, кто на нее решается, в некотором роде ждет смерти другого человека. Он хочет продлить свою жизнь за счет смерти другого. В расстановках постоянно обнаруживается связь между донором и реципиентом. Следовательно, тот, кто хочет получить орган, должен лицом к лицу встретиться со смертью. Собственной, донора, а ты — еще и со смертью твоей матери. Поставь еще заместительницу для твоей матери».

Пациент выбирает заместительницу и ставит ее между своим заместителем и заместителем смерти. Его заместитель снова вздрагивает от ужаса. На свою мать он смотреть тоже не может и отходит от нее на несколько шагов. Когда пациент видит движение своего заместителя, его охватывает глубокая боль.

Заместительница матери медленно подходит к нему (к самому пациенту), обнимает его и держит, пока тот не расслабляется в ее руках. Так он в конце концов успокаивается.

Тем временем заместитель смерти идет за заместительницей матери, встает рядом с ней и с любовью и сочувствием смотрит на пациента. Я спрашиваю пациента, не знает ли он, кого из членов его семьи может олицетворять смерть. Он кивает и говорит: «Это мой старший брат, он умер вскоре после рождения, и моя мать дала мне его имя».

Таким образом становится понятно, заложником какой ситуации оказался пациент: его мать не смогла принять смерть своего первого ребенка, и пациенту приходится замещать для нее своего умершего старшего брата. А трансплантация опять позволит ему жить, поскольку умрет кто-то другой. Так что не удивительно, что он не может на это решиться.