Питер Сингер - Освобождение животных [litres]

Забывая о собственной жестокости, мы преувеличиваем жестокость животных. Например, печально известный волк, отрицательный герой множества народных сказок, после тщательных исследований, проведенных зоологами в дикой природе, оказался весьма социальным животным, верным супругом (не на сезон, а на всю жизнь), образцовым родителем и преданным членом стаи. Волк почти никогда не убивает другое животное, если не собирается его съесть. Если волки-самцы сражаются друг с другом, битва заканчивается тем, что проигравший демонстрирует жест подчинения – подставляет противнику нижнюю часть шеи, самую уязвимую точку своего тела. Победитель, чьи клыки останавливаются в дюйме от яремной вены врага, удовлетворяется подчинением и, в отличие от завоевателя-человека, не убивает побежденного оппонента [401].

Продолжая видеть в мире животных сплошные кровавые схватки, мы не обращаем внимания на то, что другие виды ведут сложную социальную жизнь, способны распознавать других особей и выстраивать с ними индивидуальные отношения. Когда люди вступают в брак, мы называем их близость любовью и сочувствуем человеку, потерявшему супруга. Когда животные создают пару на всю жизнь, мы утверждаем, что ими движут лишь инстинкты, а если охотник или траппер убивает или ловит животное для исследований или содержания в зоопарке, мы не думаем о том, что у животного тоже есть супруг, который будет страдать от того, что его партнер внезапно исчез – погиб или попал в неволю. Точно так же мы уверены, что разлука матери и ребенка – трагедия для обоих; но ни фермеры, ни заводчики животных-компаньонов, ни ученые, проводящие опыты на животных, не думают о чувствах матерей и детенышей других видов, которых постоянно разлучают для достижения своих целей [402].

Забавно, что, хотя люди постоянно списывают сложные примеры поведения животных на «обычные инстинкты» и потому не считают возможным сравнивать их действия с аналогичным поведением человека, те же люди не замечают или сознательно игнорируют важность простых инстинктивных моделей поведения, когда им это удобно. Поэтому о курах-несушках, мясных телятах и собаках, содержащихся в клетках в ожидании опытов, говорят, что это не причиняет им страданий, поскольку они все равно не знают других условий. В третьей главе я показал, что это ошибка. Животным необходимо двигаться, расправлять конечности или крылья, ухаживать за собой и поворачиваться, даже если условия, в которых они живут, не позволяют этого сделать. Стадные животные не чувствуют себя комфортно, будучи изолированными от других представителей своего вида, даже если никогда не знали других условий; а слишком большое стадо или стая могут дать тот же эффект, поскольку животное не сможет распознать всех окружающих его особей. Этот стресс выливается в такой «порок», как каннибализм.

Распространенное непонимание природы животных позволяет тем, кто относится к ним не лучшим образом, отметать любую критику одним аргументом: «Они же не люди». Действительно, так и есть; но при этом они и не машины по переработке корма в мясо и не инструменты для исследований. Если учесть, насколько популярные представления о животных отстают от последних научных данных, полученных зоологами и этологами, которые месяцами, а порой и годами изучают животных с блокнотами и камерами, станет понятно, что сентиментальный антропоморфизм куда менее опасен, чем противоположное ему удобное и утешительное убеждение, будто животные – это лишь комочки глины, из которых мы можем слепить все, что захотим.

Природа животных служит основанием и для других попыток оправдать наше обращение с ними. Вегетарианцам часто возражают, что, поскольку другие животные убивают ради пропитания, это можем делать и мы. Эта аналогия устарела еще в 1785 году, когда Уильям Пейли опроверг ее, отметив, что люди могут прокормиться и без убийств, а у других животных нет выбора – они должны убивать, чтобы выжить [403]. В большинстве случаев это верно; есть лишь отдельные исключения – например, шимпанзе могут обходиться без мяса, но иногда его едят; однако эти животные все равно не попадают на наш обеденный стол. Как бы то ни было, даже если животные, которые способны довольствоваться вегетарианской пищей, порой действительно кого-то убивают и съедают, это не может морально оправдывать аналогичные действия с нашей стороны. Весьма удивительно, что люди, которые обычно ставят себя несравнимо выше других животных, для подтверждения своих прав на привычный рацион прибегают к такому аргументу, призывая вдохновляться и руководствоваться именно примером животных. Суть, конечно, в том, что животные не могут изучать альтернативы или размышлять о том, насколько этично убивать ради пропитания, – они просто убивают. Мы можем сожалеть о том, что так устроен мир, но бессмысленно считать животных морально ответственными за свои поступки или виновными в них. Однако любой читатель этой книги способен сделать моральный выбор. Мы не можем уйти от ответственности за этот выбор, подражая действиям тех, кто выбор сделать не способен.