Питер Сингер - Освобождение животных [litres]

С увеличением бюджета этих организаций начинали вступать в силу и другие соображения. Общества защиты животных учреждались и регистрировались как благотворительные организации. Этот статус давал им значительные налоговые льготы; но условием регистрации благотворительного общества как в Великобритании, так и в США является неучастие в политических процессах. К сожалению, иногда политическая деятельность – это единственный способ улучшить положение животных (особенно если организация слишком осторожна, чтобы призывать к публичному бойкоту продуктов животного происхождения), но большинство крупных обществ стараются держаться подальше от всего, что может поставить под сомнение их статус благотворительной организации. Поэтому они делают упор на безопасные действия (такие, как чипирование бродячих собак или пресечение отдельных случаев бессмысленного живодерства), а не на массовые кампании против систематических проявлений жестокости.

Наконец, в какой-то момент последнего столетия крупнейшие зоозащитные организации утратили интерес к сельскохозяйственным животным. Возможно, это было связано с тем, что члены этих обществ и их меценаты были городскими жителями, а потому больше знали (и проявляли бо́льшую заботу) о собаках и кошках, чем о свиньях и телятах. Как бы то ни было, в нынешнем веке публикации и действия старейших обществ защиты животных значительно способствовали распространению господствующего ныне мнения о том, что в защите нуждаются собаки, кошки и дикие звери – но не сельскохозяйственные животные. Из-за этого защита животных стала восприниматься многими как занятие для добрых дам, обожающих кошечек, а не как общее дело, основанное на базовых принципах справедливости и морали.

В последнее десятилетие начались перемены. Во-первых, появились десятки новых, более радикальных групп движения за права животных. Вместе с некоторыми уже существовавшими организациями, успехи которых прежде были незначительными, эти новые группы смогли привлечь внимание общества к невероятной, систематической жестокости, творящейся в интенсивном животноводстве, лабораториях, цирках, зоопарках, в местах охоты. Во-вторых, вероятно, в ответ на новую волну интереса к условиям жизни животных, крупные старейшие организации (британское Королевское общество защиты животных от жестокого обращения, Американское общество по предотвращению жестокого обращения с животными, Гуманное общество США) заняли значительно более жесткую позицию в отношении жестокого обращения с сельскохозяйственными и лабораторными животными и даже стали призывать к бойкоту продуктов интенсивного животноводства – телятины, бекона и яиц.

Из всех факторов, которые мешают привлечь общественное внимание к проблемам животных, пожалуй, сложнее всего преодолеть общее убеждение в том, что человек превыше всего и что ни одна проблема животных как серьезный моральный или политический вопрос несравнима с проблемами людей. Об этом убеждении можно говорить долго. Прежде всего, оно само по себе показатель видизма. Как человек, который не проводил серьезного исследования, может знать, что проблемы животных менее серьезны, чем проблемы людей? Это может утверждать только тот, кто считает, что животные ничего не значат, а их страдания априори менее существенны, чем страдания людей. Но боль есть боль, и необходимость предотвращать бессмысленную боль и страдания не уменьшается от того, что страдающее существо не принадлежит к нашему виду. Что бы мы сказали о том, кто заявил бы, что белый человек превыше всего, а значит, бедность в Африке – не такая серьезная проблема, как бедность в Европе?

Конечно, множество проблем в мире заслуживают нашего внимания. Голод и бедность, расизм, войны, угроза ядерного уничтожения, сексизм, безработица, охрана хрупкой окружающей среды – все это важнейшие вопросы; кто возьмется утверждать, что какой-то из них главнее всех прочих? Но если отбросить видистские предрассудки, нетрудно понять, что угнетение людьми животных стоит примерно на одном уровне с этими проблемами. Страдания, которые мы причиняем животным, могут быть просто невероятными, а число жертв огромно: каждый год процедурам, описанным в третьей главе, подвергается более ста миллионов свиней, овец, коров и бычков в одних только Соединенных Штатах; число кур, страдающих от интенсивных методов, превышает миллиард; по меньшей мере 25 миллионов животных ежегодно используется в экспериментах. Если бы тысячу людей привлекли к таким тестам, которые проводятся на животных для проверки продукции на токсичность, это породило бы общенациональный протест. Использование в этих целях миллионов животных должно вызывать по меньшей мере такое же беспокойство, учитывая, что эти страдания совершенно бессмысленны и их легко можно прекратить волевым решением. Большинство разумных людей стремятся предотвратить войны, побороть расовое неравенство, бедность и безработицу; беда в том, что мы пытаемся сделать это уже много лет, и пора признать: мы все еще не понимаем, как этого добиться. По сравнению с этим прекратить страдания животных от рук людей нетрудно – достаточно просто захотеть.