Вячеслав Фаритов - Онтология трансгрессии. Г. В. Ф. Гегель и Ф. Ницше у истоков новой философской парадигмы (из истории метафизических учений)

Это, пожалуй, одна из наиболее уничижительных характеристик Гегеля, сопоставимая разве что с язвительными замечаниями А. Шопенгауэра. На первый взгляд, мотивы такого сверхнеприязненного отношения к немецкому мыслителю кажутся очевидными. В эпистемологическом, гносеологическом и онтологическом плане Юнг разделяет воззрения И. Канта, о чем он неоднократно свидетельствует, в том числе и в цитируемой выше работе: «Мы должны прежде всего уяснить, что всякое знание – результат наложения некоего порядка на реакции психической системы, проникающие в наше сознание, – порядка, отражающего характер метафизической реальности – реальности в себе». [549]Для последователя Канта отрицающий трансцендентную метафизическую реальность «вещей-в-себе» гегелевский абсолютный идеализм будет совершенно неприемлемым шарлатанством в философии. Так это было с Шопенгауэром и так же с Юнгом, в студенческие годы зачитывавшимся Шопенгауэром и Кантом. Обвинения, предъявляемые Юнгом Гегелю, носят достаточно стандартный характер и широко представлены в исследовательской и философской литературе: это переоценка разума, отождествление его с Духом, Богом и бытием – со всеми вытекающими отсюда последствиями. [550]Однако если читать сочинения Гегеля вместе с работами Юнга, то можно обнаружить, что ситуация не так проста и однозначна. Психологические разработки Юнга выявляют множество параллелей с гегелевскими идеями – как в частных моментах, так и в отношении системы в целом. Этот факт тем более вызывает вопросы и требует объяснения, если учесть приведенную выше крайне негативную оценку Гегеля. Находился ли Юнг под влиянием гегелевской системы неосознанно? Или же следует говорить о параллелизме, о совпадении отдельных концептуальных ходов без прямого воздействия? До какой степени гегелевские воззрения имплицитно пронизывают юнговскую психологическую теорию, и где находится граница, полагающая предел этому проникновению? Для ответа на эти вопросы мы предлагаем подробно рассмотреть гегелевские мотивы в учении Юнга.

Как исследователей и Гегеля и Юнга отличает чрезвычайная широта интересов и кругозора. Гегель, как известно, помимо собственно онтологии охватил в своей философии проблемы антропологии, натурфилософии, истории, эстетики, религии, теории государства и права, истории философии. Все эти области были детально разработаны мыслителем в рамках собственной системы. Юнг помимо специфически психологических сфер затрагивал области этнографии, мифологии, религии, мистики и алхимии, астрологии, фольклора, литературы и искусства, философии и политики. Ко всем этим областям он подходил с позиции психолога-эмпирика, многие его разработки оказали значимое влияние на развитие соответствующих научных дисциплин. Во всем этом многообразии исследовательских интенций точкой пересечения интересов Гегеля и Юнга является область человеческого духа. Гегель выстраивает философский дискурс о духе , представленный, прежде всего, в «Феноменологии духа» и в третьем томе «Энциклопедии» – «Философии духа». Юнг, в свою очередь, разрабатывает психологический дискурс о духе , который представлен во многих его основополагающих теоретических работах по психологии коллективного бессознательного. [551]Именно в этой сфере обнаруживаются многочисленные параллели между концептуальными разработками обоих мыслителей.

Прежде всего, обращает на себя внимание склонность Юнга к диалектике. Учение о совпадении противоположностей – центральный пункт его теории. Базовые противоположности в юнговском психологическом дискурсе – это внутреннее и внешнее, коллективное бессознательное и социальная действительность. Средним термином в этой паре является Я: «Поначалу, конечно, ощущаются лишь несовместимые требования снаружи и изнутри, а Я стоит между ними, как между молотом и наковальней. <���…> Наверное, лучше постараться представить себе, что эта трагическая игра противоположностей между внутренним и внешним (изображенная в Иове и Фаусте как спор с Богом), в сущности, есть энергетизм процесса жизнедеятельности, то напряжение между противоположностями, которое необходимо для саморегуляции. Как бы ни были различны в исполнении и намерении эти противоположные силы, они, в сущности, означают жизнь индивидуума и на нее нацелены; они колеблются вокруг этой жизни, как вокруг оси весов». [552]

Не следует специально указывать, что взаимопереход внутреннего и внешнего – основной пункт гегелевского учения о сознании и духе. Юнг, однако, ссылается не на Гегеля, а на алхимические трактаты [553]и на восточную религиозно-философскую мысль: «К сожалению, наш западный дух вследствие недостатка культуры в этом отношении еще не нашел понятия для выражения единения противоположностей на срединном пути – этой наиважнейшей определяющей части внутреннего опыта, не говоря уже об имени, которое можно было бы сделать пристойным соратником китайского Дао». [554]Гегель, исключивший восточную мысль из своей истории философии, видит истоки своей диалектики в античности, в учениях Гераклита и Платона. [555]Источники гегелевской и юнговской диалектики, таким образом, различны. Более того: гегелевская диалектика в конечном итоге направлена на обоснование того самого западного духовного склада, который Юнг критикует за его приводящую к энантиодромии односторонность. Это, конечно, один из наиболее значимых пунктов, отличающих учение Юнга от системы Гегеля. Однако не стоит забывать, что Юнг работал в совершенно иную эпоху, в других социально-культурных условиях, нежели Гегель. Новейшие открытия в области естествознания, возрастающее влияние философии Ф. Ницше, мировые войны – эти и другие события XX столетия вызвали необходимость критического пересмотра многих положений гегелевской системы, и Юнг был далеко не единственным представителем этого течения. [556]Окажись сам Гегель в этих условиях, возможно, многое он бы мыслил иначе. Философское значение немецкого классика отнюдь не исчерпывается абсолютизацией разума и прославлением существующего в современной ему Германии государственного устройства. Ниже мы постараемся показать, что основные концептуальные положения юнговского учения были предвосхищены Гегелем и что Юнг во многом следует путями, проложенными именно гегелевской диалектикой. Это означает, что философия Гегеля содержит в себе достаточно мощный неклассический потенциал. Явно или неявно этот потенциал был востребован неклассической философской мыслью, в то время как обусловленные эпохой (бюргерская Германия, немецкий идеализм) элементы его учения были подвергнуты жесткой критике и фактически отброшены. Логике диалектического снятия оказалась подвержена и сама гегелевская система.