Вячеслав Фаритов - Онтология трансгрессии. Г. В. Ф. Гегель и Ф. Ницше у истоков новой философской парадигмы (из истории метафизических учений)

Гегель детально анализирует процессы, в которых субъект и объект переходят друг в друга, меняются местами в движениях «овнешнения» (Entäußerung) и «овнутрения» (Erinnerung), вскрывает множественный характер субъекта.

В рамках постструктурализма эти идеи Гегеля получат свой отклик в постулате о «смерти субъекта», превратившемся ныне в расхожее клише, подвергающееся всесторонней критике. Однако философы-постструктуралисты, по сути, не выдвинули здесь никаких чрезмерно радикальных утверждений, но лишь указали на конструктивный и множественный характер субъекта. Тем самым была поставлена под сомнение возможность полагания субъекта в качестве обладающего субстанциальным единством метафизического основания бытия всего сущего. Все это более чем за столетие до появления постструктурализма было сделано Гегелем.

Гегелевская диалектика понятий обнаруживает значительную степень родства с развернутой в постструктурализме критикой бинарных оппозиций. Можно с полным правом утверждать, что Гегель был одним из первых, кто довел установку на преодоление бинаризма до крайних пределов. На этот аспект гегелевского учения указывает Р. Гайм: «Наконец, должно быть уничтожено постоянное разделение определений, деление на части, противоположности, объединение: категории – диалектическим путем – должны перейти одна в другую… понятия… приобретают способность уничтожаться и переходить в противоположные себе. Дело идет о том, как говорит Гегель, чтобы привести твердые мысли в состояние мягкости». [539]

Бытие и Ничто, трансцендентное и имманентное, бесконечное и конечное, внутреннее и внешнее, субъект и объект, сущность и явление, Бог и человек – все эти фундаментальные метафизические оппозиции у Гегеля утрачивают свои жесткие границы, обнаруживают трансгрессивное движение взаимопроникновения и взаимо-перехода, раскрываются в качестве подлежащих снятию моментов.

Аналогичное отношение к базовым бинарным оппозициям метафизики характерно для постструктурализма. Помимо перечисленных выше категорий постструктуралисты подвергли процедуре деконструкции связку «означаемое-означающее», которая в их учениях приобрела статус фундаментальной оппозиции всего сооружения западной метафизики. И вопреки критике Серла, [540]смысл деконструкции Деррида заключается вовсе не в том, чтобы поменять местами две оппозиционные категории в противовес сложившейся иерархии (например, выдвинуть означающее на передний план вместо означаемого). Подобно гегелевскому Aufhebung, деконструкция обнаруживает онтологическую несамодостаточность обоих членов бинарной оппозиции, раскрывает их взаимозаменяемость и трансгрессивность.

Взгляд на мировой процесс с позиции Абсолютного духа представляет все происходящее в качестве игры: «Все движение во времени, весь «труд» истории, низводится до простой игры, в которую абсолютное играет само с собой…это можно уподобить действию актера на сцене, который, по воле поэта, играет какое-то время лицо короля». [541]Однако сам Абсолют для Гегеля еще не является игрой. Тождество и тотальность сохраняют для него онтологический приоритет, хотя и включают в себя моменты отрицания, разрыва и разделения. Это игра с заранее известным результатом, где все негативное подчинено общему плану.

В постструктуралистской философии будут актуализированы именно эти моменты «негативного», моменты освобождения от власти тотальности и тождества посредством трансгрессии. Игра становится утверждением трансгрессии: играть – значит в рамках определенного дискурса смещать границы, переходить от одной перспективы к другой, продуцируя двусмысленность, многосмысленность, открытость, вариативность. Давать всему существующему возможность «не быть тем, что оно есть, и быть тем, что оно не есть»: ускользать от необходимости быть действительностью, идентичностью, определенностью, понятием. Просвечивать данность множественностью вариантов, раскрывать наличное в качестве актуального среза этой множественности, лишать данность преимущества перед множественностью, растворять ее во множественности.

Если попытаться подыскать образы для характеристики феномена игры в гегелевской и постструктуралистской философии, то для Гегеля это будет шахматная партия – со сложными комбинациями и четким планом, просчитывающим и подчиняющим себе все множество возможных вариантов. Для постструктурализма это будет бросок игральных костей – гераклитовский образ, часто встречающийся у Ж. Делёза. [542]В отличие от шахмат бросок игральных костей предполагает утверждение множественности и случайности.