Вячеслав Фаритов - Онтология трансгрессии. Г. В. Ф. Гегель и Ф. Ницше у истоков новой философской парадигмы (из истории метафизических учений)

Этика Ницше обнаруживает кардинальные отличия от моральных систем Сократа, Платона и Канта. Но она также радикально отлична и от всевозможных индивидуалистических учений. На исходе XIX столетия Ницше возобновляет философские интенции Гераклита, разрабатывая его образ играющего ребенка. Но и Христос призывал быть как дети (Матф. 18:3). В XX столетии архетипическое значение образа ребенка было описано К.Г. Юнгом. [522]Предложенные Юнгом концептуальные разработки отчасти проясняют смысл ницшевского императива. Однако в целом этические императивы учения Ницше еще ждут своего осмысления. Значимым результатом проведенного нами исследования мы считаем указание на необходимость пересмотра традиционного восприятия философии Ницше как учения имморализма и индивидуализма. И в этом плане использование концепта трансгрессии может оказаться весьма продуктивным для создания нового образа этики Ницше.

В Праге в центре города установлена десятиметровая скульптура из нержавеющей стали, изображающая голову Франца Кафки. Автор – известный чешский скульптор Д. Черный. Скульптура состоит из отдельных постоянно вращающихся дисков, так что голову Кафки можно созерцать только в продолжение незначительного промежутка времени. В течение нескольких секунд диски поворачиваются в различных направлениях, и голова писателя исчезает, на наших глазах растворяется в трансгрессивном движении. Спустя некоторое время лицо Кафки собирается вновь – чтобы затем снова подвергнуться деструкции. Постструктуралистские идеи «сборки субъекта» и деконструкции получили здесь наглядное воплощение. В Праге присутствуют в достаточно большом количестве и традиционные, выполненные из камня старинные скульптуры. Монолитные и неподвижные, переходящие из одного столетия в другое, они воплощают принцип классической идентичности: тождество субъекта с самим собой возведено здесь в абсолют. Они представляют само Бытие – are perennius. Голова Кафки изображает становление, перманентную трансгрессию существования и самоидентичности.

У самого Кафки есть фрагмент, описывающий подобное трансгрессивное мировосприятие: «Никогда не бывало такого времени, чтобы благодаря самому себе я был убежден в том, что действительно вижу. Все вещи вокруг я представляю себе настолько хрупко, что мне всегда кажется, будто они жили когда-то, а теперь уходят в небытие. Всегда, дорогой сударь, я испытываю мучительное желание увидеть вещи такими, какими они, наверно, видятся, прежде чем показать себя мне. Они тогда, наверно, прекрасны и спокойны. Так должно быть, ибо я часто слышу, что люди говорят о них в этом смысле». [523]

«Гегель и Ницше представляют собой два полюса, между которыми в подлинном смысле осуществлялась история немецкого духа XIX столетия», – отмечает К. Левит. [524]Учения Гегеля и Ницше с разных сторон высвечивают одно и то же событие: завершение эры трансцендентного Бога и европейской метафизики. Гегель стоит в конце этого длинного пути и бросает взгляд назад – прощальный взгляд. Можно ли еще диалектически спасти самое ценное, отбросив то, что утратило свою жизненность, можно ли что-то унести, взять с собой? И для Ницше наследие прошлого представляет собой ценность, прощание с которой не является таким уж легким делом, как это может показаться иному стороннему наблюдателю. Но его взгляд уже обращен вперед, в новый, только начинающий открываться горизонт.

Диалектика духа предполагает движение противоположностей внутри уже заранее очерченного круга. Никакого Иного в действительности нет, есть лишь иллюзия инобытия, саморазделение понятия, идеи. И в своем инобытии Идея остается тождественной с собой, и все движение направлено лишь на обнаружение этого тождества в Ином. «Движение понятия мы должны рассматривать как игру: полагаемое этим движением другое на деле не есть другое». [525]В конечном итоге Дух оказывается духом европейского (даже только германского) народа, духом христианской культуры. Это и есть тот метадискурс, которым Гегель завершает историю. Здесь, впрочем, нет ничего сверхъестественного: Гегель действительно жил в период завершения истории – в период конца великой истории европейского христианства и европейской культуры. Вся диалектика духа описывает исключительно то, что уже есть, что уже свершилось и завершилось «в себе», – направленность на будущее для нее не характерна в высшей степени. Философия жизни, напротив, устремлена в будущее, прошлое как таковое для нее отсутствует. Прошлое – это обломки будущего, материал, лишенный значения и нуждающийся в творческой воле, которая придаст всему разрозненному и случайному смысл. И все ставшее, седиментированное жизнь превращает в такие обломки, устремляясь вперед, за пределы самой себя в настоящем к самой себе в будущем. Это и есть воля к власти – созидание, не знающее завершения и конца. Ницше уже находится по ту сторону гегелевского дискурса , по ту сторону европейского и христианского духа.