Вячеслав Фаритов - Онтология трансгрессии. Г. В. Ф. Гегель и Ф. Ницше у истоков новой философской парадигмы (из истории метафизических учений)

Таким образом, оба мыслителя встречаются на одной той же границе. Это граница, разделяющая большие культурные эпохи, полагающая предел одному метанарративу (с более чем двухтысячелетней историей) и открывающая горизонты новой культуры. Гегель занимает позицию с внутренней стороны границы, Ницше – с внешней. Сама граница образует своеобразную зону пересечения взглядов двух крупнейших в истории человечества философов. Оба философа стоят на границе, знаменующей существенный перелом в истории и культуре человечества. Один завершает эпоху, другой открывает новую.

Формула «от Гегеля к Ницше» не ограничивается, впрочем, лишь отдельным периодом немецкой философской мысли XIX века, но распространяется и на последующую историю развития европейской философии. Позднее, уже в XX столетии, такие мыслители, как Ж. Батай, Т. Адорно, М. Фуко, Ж. Делёз и Ж. Деррида, во многом следуя Ницше, будут стремиться занять позицию «по ту сторону гегелевского дискурса». Но гегелевский дискурс не только завершает эпоху классики, но и открывает далекие горизонты нового стиля философствования. Учение Гегеля само содержит в себе «по ту сторону», включает в себя свое Другое – в полном соответствии с принципами гегелевской диалектики. Точно так же, как неклассическая философия содержит в себе свое Другое, в противостоянии которому она только и получает статус неклассической, – всю традицию философской классики, гегелевский дискурс.

Ницше, впрочем, был далек от того, чтобы выстраивать свою философию пить в качестве антипода метафизической традиции от Платона до Гегеля. Его учение не представляет собой банального переворачивания платонизма – как бы ни старался нас в этом убедить М. Хайдеггер.

Что касается Гегеля, то эксплицитно, экзотерически он выступает, прежде всего, в качестве наследника лежащей в основании европейского духа сократической традиции. Но Гегель делает этому духу прививку учением Гераклита. И эта прививка заставляет бродить всю сократическую закваску как виноградный сок. И в этом плане Гегель – латентный ницшеанец и диверсант сократизма, проникающий во вражеский стан под маской логика и диалектика с тем, чтобы заложить взрывчатку в самый фундамент этой культуры. Что с того, что взрывчатка не сработала, диверсия не удалась, а сам Гегель «примирился с действительностью»? Следом за ним идет Ницше с более мощным зарядом. «Предстоит длительная череда сплошных обвалов, разрушений, погибелей, крахов: кто бы нынче угадал все это настолько, чтобы рискнуть войти в роль учителя и глашатая этой чудовищной логики ужаса, пророка помрачения и солнечного затмения, равных которым, по-видимому, не было еще на земле?..». [526]«Я не человек, я динамит». [527]По ту сторону гегелевского дискурса находится наше будущее – то все еще далекое будущее, в которое устремлен взгляд Ницше.

Уровень и значение мыслителя определяется спектром влияния его идей на дальнейшее развитие философской мысли за пределами определенной школы. Так, влияние Гегеля не ограничивается Марксом и различными ветвями гегельянства, но распространяется на многие основополагающие течения неклассической философии. Говоря о воздействии мысли немецкого классика на современную философию, необходимо учитывать не только прямых последователей, но и тех, кто занимал по отношению к нему ярко выраженную антагонистическую позицию. В философии жизни, экзистенциализме и «постмодернизме» сложилась традиция противостояния Гегелю, жесткой критики немецкого мыслителя в качестве «панлогиста». Однако и в этом противостоянии четко прослеживается влияние Гегеля, причем не только негативное, но и позитивное. Даже в постструктурализме, самом радикальном по своим антигегельянским установкам направлении, идеям Гегеля принадлежит определяющая роль. Следующее высказывание М. Фуко проясняет ситуацию: «Нужно знать, что все еще гегелевского есть в том, что нам позволяет думать против Гегеля, и нужно понять, в чем наш иск к нему является, быть может, только еще одной хитростью, которую он нам противопоставляет и в конце которой он нас ждет, неподвижный и потусторонний». [529]

Рецепция учения Гегеля постструктуралистами осуществлялась через посредство французского неогегельянства. Такие исследователи, как А. Кожев, Ж. Валь и Ж. Ипполит, развенчали сформировавшийся стереотип о Гегеле как о замкнувшемся в клетке из понятий и логических схем рационалисте. В работах названных авторов философия Гегеля была представлена в качестве живой мысли, непосредственно соприкасающейся с существованием человека в его «фактичности», «конечности» и «заброшенности в мир». Был эксплицирован иррационалистический аспект гегелевского учения – в том числе через указание на связь с воззрениями немецких мистиков (Я. Беме, М. Экхарт) и романтиков (Новалис, Ф. Гельдерлин). Знаменитые лекции А. Кожева посещали Р. Арон, Ж. Батай, А. Бретон, Ж. Валь, Ж. Ипполит, П. Клоссовски, Ж. Лакан, М. Мерло-Понти. [530]Ж. Ипполит был учителем М. Фуко.