Эльмира Нетесова - Помилованные бедой

— Зачем? — не понял Юрий Гаврилович.

— На сувениры! Ей все по барабану. Я ж ее напугать решил и стал вскрывать. Сеструшка с рвотой из морга вывалилась. А Верка даже не дернулась. Все ждала, что хоть один да оживет. Не будь меня, она и на мертвого забралась бы. Тьфу, гадость!

Верку привезли на следующий день. Она вскользь оглядела Юрия Гавриловича, отвернулась от него, скорчив брезгливую гримасу. И тут же увидела Петухова. Тот разговаривал с больными, не обращая внимания на новенькую. А Верка, немного выждав, решила действовать самостоятельно и, подкравшись сзади, ухватила Ивана за задницу. Петухов от неожиданности подскочил, шарахнулся в сторону испуганно. Он не привык к таким знакам внимания и, увидев новую бабу, густо покраснел, спросил срывающимся голосом:

— Вы что себе позволяете?

Дружный смех больных стал ответом.

— Заклеить тебя хочу! Иль не допер? Чего топчешься да время теряешь? Пошли! Я покажу, где у баб чего имеется! Ну, шустрей!

Подошла к Ивану, схватила за локоть. Врач сконфуженно вырывал руку, оглядывался по сторонам.

— Вера! Отпусти человека. Он доктор. Удели лучше мне внимание, — подошел Бронников.

Девка оглянулась и сказала, сморщившись:

— Вообще ты откуда взялся, лысая жопа, тухлый горшок? Гля на себя в зеркало, облезлое чмо, чего прикипаешься, гнилушка? Какого внимания захотел? Этого, что ли? — хлопнула себя ниже живота и рассмеялась зло, презрительно.

— Я кому сказал? А ну живо в кабинет!

Санитар схватил Верку за плечо и словно игрушку повернул лицом к входной двери. Верка, увидев санитара — громадного мужика, даже обрадовалась:

— С тобой хоть за угол, хоть на край света…

— Давай шурши, ишь размечталась, скороспелка.

Завел девку в коридор и, втащив в кабинет Бронникова, спросил главврача:

— Мне подстраховать на всяк поганый случай?

— Думаю, не стоит, — ответил коротко, но дверь оставил приоткрытой. — Присядь, — предложил девке. Та встала у окна, из него хорошо был виден мужской корпус.

— О! Да тут хахалей тьма! Скучать некогда! Гля, какие козлы носятся! Здоровенные, черти! Ночами холодно не будет! — смеялась Верка, словно забыв о Бронникове.

— Зря обрадовалась. Туда тебе дороги нет. Эти люди — больные. Душевнобольные! Поняла? К ним не пустят.

— А я не собираюсь проситься. Сама возникну. У них душа больная. Мне не она нужна. То, что меж ног растет. Это у всех здоровое. Даже не переживай. Было б желание!

— Откуда оно у тебя? Почему бросаешься на каждого встречного? Зачем себя теряешь?

— Во ханурик! Чего мозги сушишь? Живем всего один раз! А ты меня моралями поливаешь! Чего они стоят? Все мы одинаково на том свете будем. Потому не хочу недобора! Жить надо на всю катушку! Слышь, ты, гнилая колода?

— Ты считаешь, что живешь красиво?

— А мне плевать. Я живу с кайфом!

— Ну а если этот кайф смеется тебе в лицо и спину? Не считает женщиной, лишь помойкой, куда можно высморкаться, справить похоть, сплюнуть. Неужель тебе не обидно?

— С чего? Да мне забить, что про меня вслед брехнут. Я свое получила, вот это главное!

— Но какой ценой? Ценой своего имени. Не дороговато ли? Чего стоит твоя похоть в сравнении с потерянным?

— Что посеяно, то уже не очистить, — заметила с грустью.

— Ты еще жить не начала. В твоем возрасте вовсе не поздно исправить все и начать заново! Главное — захотеть!

— А я всегда хочу! — ухмылялась Верка и пускала слюни, разглядывая мужиков, уставившихся на нее из окна соседнего корпуса.

— Во, крендель плешатый, глянь, какой ферт, своего змея показывает мне! Ишь, гладит лысую макушку, знать, давно с бабой не был. Уж погоди, доберусь до тебя, шизик недоношенный! — указывала Верка на мужика, раскорячившегося в окне. Тот, приспустив штаны, и впрямь показывал ей непристойное, звал.

— Тьфу, козел! И как почуял? — удивлялся Юрий Гаврилович.

— А чё ему? У него тыква ничем не засорена. Живет желаниями, о них думает, — усмехнулась Верка, разглядывая во все глаза столпившихся у окна мужиков.

«Как мухи на говно слетелись», — подумал Бронников брезгливо. А Верка не могла оторваться от окна.

— Отойди! Кончай дразнить зверинец! — Увидел врач, что девка уже оголила грудь и показывает мужикам. Те заходятся от похоти. На внутренней решетке трое повисли. Все, как один, с приспущенными портками. — Ну и цирк! Не больница — зоопарк! — с досадой проговорил он и велел санитарам по телефону снять больных с окна.

С Веркой он решил поговорить.

— Давно с мужиками путаешься? — спросил он ее нарочито грубо.