Ойген Бём-Баверк - Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Вполне очевидно, из какого источника обе стороны извлекли совершенно ненаучное мнение об эквивалентности передаваемого и возвращаемого капитала, — это старая юридическая фикция о тождественности заменимых благ одинакового количества и качества. Если на основании этой фикции смотреть на ссуду так, будто бы те же 100 гульденов, которые кредитор дает должнику, по истечении срока ссуды снова возвращаются должником кредитору, то, очевидно, следует также считать вполне эквивалентным и справедливым и это возвращение. Канонисты и их противники сделались жертвой этой первой части юридической фикции — в этом заключается их общая ошибка, единственная ошибка канонистов, первая Сальмазия. Дальнейшее представляется так:

Канонисты остались неправыми потому, что эта ошибка была единственной их ошибкой. После того как они ее сделали, они некстати прозрели и в мнимом самостоятельном употреблении ссужаемых благ разоблачили фикцию. Теперь исчез также всякий субстрат, за который по справедливости платился бы процент; они должны были поэтому — они были неправы, но последовательны — объявить таковой несправедливым. Сальмазий, однако, поправил первую ошибку, заключавшуюся в фикции тождественности между получаемыми и возвращаемым капиталом посредством второй: он принимает за чистую монету и следствия из этой фикции и утверждает, что должник обладает «употреблением» взятых внаем вещей в течение всего срока ссуды.

Правда лежит в стороне от обоих построений. Ссуда — это действительный обмен настоящих благ на будущие. Так как в силу различных причин (во втором томе они будут изложены подробно) настоящие блага имеют большую ценность, чем будущие блага одинакового количества и качества, то известная сумма настоящих благ может быть постоянно приобретаема на большее количество будущих благ. Настоящие блага имеют ажио относительно будущих благ. Этим ажио и является процент. Последний является не отдельным эквивалентом за немыслимое отдельное длящееся употребление ссужаемых благ, а выделенным, в силу практических соображений, частичным эквивалентом ссуженной суммы, полный эквивалент которой составляет только «возвращение капитала» вместе с процентом 519 .

Мои вышеизложенные рассуждения должны были доказать, что самостоятельного пользования благами в том виде, в котором таковое понимает направление теории пользования Сэя—Германна, а за ним почти все современные экономисты, не существует. Остается еще доказать, что нельзя приписывать самостоятельного существования и тому существенно отличному виду пользования, о котором говорил Менгер.

Между тем как направление Сэя—Германна представляло себе «чистое пользование» как объективный, независимый от самих благ полезный элемент, Менгер рассматривает это пользование как распоряжение (Verfügung), как «распоряжение количеством экономических благ в пределах известных промежутков времени» 521 . Такое распоряжение является для лиц, занимающихся хозяйством, средством для лучшего и более полного удовлетворения потребностей и потому, с точки зрения Менгера, приобретает характер самостоятельного блага, которое обыкновенно, в силу своей относительной редкости, является также и хозяйственным благом 521 .

Уже само утверждение, будто распоряжение благом, т. е. отношение к благу, представляет собой благо, кажется мне необыкновенно смелым. В другом месте 522 я подробно изложил те специальные причины, которые, на мой взгляд, не позволяют считать отношения настоящими благами с точки зрения учения о народном хозяйстве.

К изложенным там мыслям я здесь прибавлю только несколько замечаний.

Против моего взгляда можно было бы возразить следующее — и я в действительности слышал такого рода возражение: известные отношения, как, например, источники дохода, обеспеченный сбыт и т. п., не могут быть только «призраками»; реальность этих отношений ясно подтверждается ежедневно, так как их можно продать, так как они оплачиваются известной ценой. Я полагаю, что в этом аргументе произвольное изложение факта, не доказывающего ничего для нашего вопроса, ошибочно рассматривают как действительный факт, который в самом деле мог бы служить доказательством.

Прежде всего я попытаюсь выяснить природу этой ошибки на нескольких аналогичных примерах, в которых последняя проявляется особенно резко. Лед в Ледовитом океане не обладает никакой ценностью, лед в Нью-Йорке обладает таковою: не «ясно» ли из этого, что оплачивается «присутствие» льда или место, в котором он находится? Руда, смешанная со шлаками, не годна для употребления, чистый металл годен. Не «ясно» ли отсюда, что оплачивается «чистота» металла владельцам доменных печей, производящим ее? Не ясно ли, что таким же образом резчику, изготовляющему статуэтку из не имеющего ценности кусочка дерева, оплачивается «форма», красильщику, окрашивающему ситец в синий цвет, — «цвет» ситца? А раз «ясно», что платят цену за «место», за «чистоту», за «форму», за «цвет», то не доказывает ли это наглядно, что все эти категории должны собой представлять не только «призраки», а настоящие, реальные блага, самостоятельные хозяйственные предметы?