Microsoft Word - ЭРИК ХОБСБАУМ_662.doc

Более того, изменения в экономике выталкивали и перемещали широкие слои рабочих, иногда и для их же пользы, но чаще на их беду. Большие массы населения оставались неиспользованными в новой промышленности или городах, являясь постоянным субстратом нищих и беспомощных, кроме того, большие массы периодически пополняли ря№1 безработных при наступлении происходивших время от времени кризисов. Две трети тек-

СТИЛЬНЫХ рабочих в Болтоне (1842 г.) или Рубе (1847 г.) регулярно выбрасывались с работы во время кризиса^ 71 71 ♦ Около одной трети нашего рабочего населения... состоит из ткачей и рабочих, чья заработная плата недостаточна для того, чтобы создать и содержать семью без приходской поддержки. Эта часть сообщества в большинстве своем приличные и уважаемые люди, которые страдают больше всего от снижения заработной платы и от трудностей этого времени. Вот для этого класса моих бедных друзей-труженников я хочу порекомендовать систему кооперации (Ф. Бейкер. Первая лекция о кооперации. Болтон, 1830). 20% ноттингемцев, Vj жителей в Пейсли обычно находились без средств к существованию*’* Такое движение, как чартизм в Британии, терпело неудачу снова и снова из-за политической слабости. Снова и снова начинался голод, и непосильное бремя, обрушивавшееся на миллионы трудовой бедноты, снова приводило к волнениям. Вдобавок к этим основным несчастьям на головы простых трудящихся обрушивалось и другое. На первых порах, как мы видели, промышленная революция приводила на механизированные фабрики не всех рабочих. Наоборот, вокруг нескольких механизированных и крупных районов производства она создавала ряд пред-промышленных ремесленных производств из различных квалифицированных рабочих и из множества надомных и сельских рабочих и часто улучшала их существование, особенно во время долгих лет нехватки рабочих во время войн. В 1820-х гг. и 1830-х гг. внедрение металлических безликих машин и рынок начали вытеснять рабочих. В лучшем случае они превращали их из независимых рабочих в зависимых людей, в рабочие руки. А в худшим появлялись массы деклассированных, нищих и голодных людей — ткачей на ручных станках, поденщиков и т. д., чьи условия жизни заставляли леденеть кровь самых стойких экономистов. Это были не какие-нибудь неквалифицированные и ничтожные отбросы общества. Такие общины, как в Норвиче и Дунфер-млайне, где ткачи были разорены и выброшены в 1830-х гг., как лондонские мебельщики, чей старинный прейскурант превратился в клочки бумаги, так как они были превращены в работников предприятий с потогонной системой. Квалифицированные рабочие по найму превратились в странствующих пролетариев, ремесленники, потерявшие свою независимость, — все они были наиболее квалифицированными, наиболее образованными, наиболее самостоятельными людьми — цветом рабочего класса*. Они не понимали, что с ними происходит. И естественно, что они искали выход, и еще более естественно, что им приходилось протестовать*. Материально новому фабричному пролетариату было немного легче. С другой стороны, он был не свободен, находясь τίόα строгим контролем и еще более строгим надзором за дисциплиной со стороны мастеров или надзирателей, против которых рабочие располагали законными средствами защиты и имели лишь самую малую поддержку общества. Они должны были отрабатывать свои часы или смены, подвергаться наказаниям и штрафам, при помощи которых хозяин держал их под контролем либо повышал свои доходы. В изолированных промышленных районах они были обязаны покупать товары в его магазине так часто, что уже нечего был получать (таким образом позволяя нанимателю увеличивать свои доходы) или жить в домах, которые сдавал им их хозяин. И поэтому крестьянские юноши должны были искать такую жизнь, чтобы она была не более зависимой и не такой бедной, как у их родителей, а в европейских промышленных районах, где были сильны традиции отцовской опеки, деспотизм хозяина частично уравнновешивался защитой, образованием и культурно-бытовыми службами, которые он иногда содержал. Но для свободного человека поступить на фабрику было не лучшим, чем угодить в рабство, и все, кроме самых голодных, старались не попадать туда, и даже когда попадали туда, сопротивлялись драконовской дисциплине настойчивее, чем женщины и дети, которых по этой причине хозяева предпочитали нанимать. И, конечно, в 1830-х гг. и начале 1840-х гг. материальное положение заводского пролетариата постоянно ухудшалось.