Александр Зиновьев - Живи

Бывает, что на площадке гуляют и дети. По неопытности, конечно. После таких прогулок они поражают матерей и бабушек (отцов и дедов этим не удивишь) своими познаниями в области народного русского языка.

Посетители Клуба — народ разношерстный, не поддающийся никакой классификации. Иногда тут появляются профессора, писатели, чиновники и даже старшие офицеры. Один раз забрел в доску пьяный генерал. И эти уважаемые граждане города проводят тут время на равных правах с самыми подоночными отбросами общества. Демократия тут настоящая. Люди здесь оцениваются по уму, по талантам и по способности пожертвовать на общее благо какую-то сумму денег. И надо сказать, что, как правило, посетители Клуба с учеными степенями не превосходят по уму и образованности людей с сомнительным образованием; члены Союза писателей не превосходят по таланту безвестных хохмачей и балагуров; состоятельные граждане не превосходят по щедрости тех, кто отсыпается в подворотнях и у помоек. Я не склонен идеализировать человеческое отребье. Я лишь хочу сказать следующее: чего же стоит благоустроенная и благополучная часть общества, если она выглядит так в сравнении с отбросами общества?!

Некоторые посетители Клуба появляются тут регулярно. Некоторые — изредка. Но если человек посетил Клуб два или три раза, он тут уже считается своим. Как бы долго он ни отсутствовал, он рано или поздно появится вновь. Появится хотя бы затем, чтобы похвастаться предстоящим отъездом в Москву или поплакать по поводу предстоящей «вечной командировки на тот свет», то есть по поводу помещения в больницу с диагнозом, не оставляющим никаких зацепок для оптимизма. Некоторых посетителей Клуба как тунеядцев и нарушителей общественного порядка высылают из города в «Атом», а то еще куда-нибудь подальше. Им тут устраивают настоящие проводы, порою — очень трогательные. Как же эти люди живут, если случайное сборище пропойц и неудачников становится для них самым близким человеческим объединением?

Наш Клуб пережил все антиалкогольные кампании. Он держится и сейчас, несмотря на то что против пьянства предпринимаются драконовские меры, включая неимоверно возросшие цены на алкогольные напитки. Это говорит о том, что дело тут не в пьянстве как таковом. Людям нужны какие-то неофициальные места, где они могли бы время от времени встречаться и беседовать, очищая душу от накопившихся в ней болей и тревог. Наш Клуб — своего рода храм и исповедальня. Что же мы такое есть, если наш храм является таким убогим? Спасают Клуб от ликвидации только бюрократическая волокита в инстанциях власти и скрытый саботаж указаний Москвы.

Сегодня в Клубе собралась довольно большая компания: Блаженный, Бард, Агент, Психолог, Полковник, два преподавателя университета — Профессора и какой-то старик, которого я тут увидел в первый раз. Бард на сей раз без гитары — украли. Что из себя представляют эти люди, по существу, сказать трудно. Мы встречаемся не так уж часто и знаем друг о друге лишь отдельные факты, да и то поверхностные.

Не знаю, каково настоящее имя Блаженного, кто он по профессии, где живет и как зарабатывает на жизнь. Только один раз за все время нашего знакомства он заговорил о себе и рассказал следующее.

В каком-то учебнике русской литературы по недосмотру редакторов была напечатана такая фраза: «Лермонтов родился в деревне у бабушки, в то время когда его родители жили в Москве». Я не вижу в этой фразе ничего комического. Я сам родился в деревне Бог знает у кого, когда мой отец был на фронте, а мать работала на военном заводе в Партграде. В детстве я был убежден в том, что мой отец пропал без вести на фронте. Я гордился этим. Выдумывал романтические версии гибели отца: закрывает своей грудью амбразуру вражеского дота, бросается со связкой гранат под вражеский танк, взрывается с вражеским эшелоном. Однажды мать, сильно упившись, призналась, что мой отец дезертировал из части, направлявшейся на фронт, и лишь после этого пропал без вести. Я сначала очень переживал это известие. Но скоро привык и стал выдумывать новые романтические истории исчезновения отца: долговременное задание нашей разведки, бегство в Америку… Когда я уже кончал школу, у нас появился человек, который сказал, что служил с отцом в одной части, что долго разыскивал нас после войны, чтобы рассказать правду о гибели отца. Оказывается, отец не дезертировал. Их часть отправлялась на фронт. Ехали в товарных вагонах. Кормили их помоями, какие и свиньи жрать не стали бы. Многих пронесло со страшной силой, в том числе — отца. Оправлялись на ходу поезда. Двоим приходилось держать того, кто оправлялся. Когда держали отца, кто-то посоветовал для надежности держать его за уши. Все рассмеялись. Рассмеялись державшие отца и сам отец. И выронили отца, а чтобы избежать неприятностей от начальства, сообщили, будто отец отстал от эшелона. Не все ли равно, как погиб человек?! Война же была. Конечно, они не подумали о том, что жена и ребенок останутся без пенсии. Да они и не знали об этом. Теперь он, гость, готов искупить свою вину и подтвердить, что мой отец был честным воином, а не дезертиром. Я сказал, что предпочитаю оставаться сыном дезертира, чем погибшего из-за поноса честного воина. Я представил себе хохочущего и исходящего поносом отца, падающего под колеса поезда, и сам начал хохотать от такой сюрреалистической картины. Гость укоризненно покачал головой. «Ну и молодежь пошла, — сказал он, уходя. — Никакого уважения к героическому прошлому отцов!»… Школу я так и не закончил…