Габриэле Кроне-Шмальц - Понять Россию. Борьба за Украину и высокомерие Запада

Аналогичная ситуация и с ценовой реформой. Теоретически цены, регулируемые государством, служат стопором для функционирования рыночной экономики. В теории, чтобы отойти от плановой экономики, цены нужно было быстро «отпустить», хотя этот довольно грубый метод нес тяжелейшие последствия для жизни народа, масштабы которых большинство жителей Запада, пожалуй, и представить себе не могли. Тем не менее такой шаг был неизбежен, и люди, ответственные за такое решение, это осознали. Но что проку в свободных ценах, когда ни государственные предприятия, ни государственные магазины в этом не заинтересованы? Для проведения реконструкции в полном объеме необходимо было быстро приватизировать и их. Но как и в чью пользу? Один польский депутат тогда очень метко заметил: «В наших восточных условиях приватизация – это все равно что продажа невостребованных активов неизвестного значения людям, у которых нет денег». Именно мы, немцы, могли бы проявить тогда чуть больше понимания, учитывая наш собственный опыт. Даже на территории сравнительно небольшой бывшей ГДР в составе новообразованной ФРГ, несмотря на помощь Ведомства по управлению имуществом, подобная процедура прошла не так уж гладко, если выражаться дипломатично. Так как же это должно работать в российском или даже советском масштабе? Как бы то ни было, приватизация стала основным условием для столь необходимых займов и экономической вовлеченности в международное сообщество.

Верное в теории требование на деле вполне может обернуться полной противоположностью. Это очень хорошо можно проследить на примере ценообразования на сельскохозяйственную продукцию. В начале 1990-х годов Международный валютный фонд (МВФ) потребовал от России скупать зерно своих производителей по цене, не превышающей 10 000 рублей за тонну. Фермеры и колхозы, однако, не хотели отпускать свое зерно по такой цене, что привело к тому, что русские производители были готовы оставить себе или вообще уничтожить свой товар, чем «сливать», как они это называли, свое зерно по 10 000 рублей за тонну. Это в свою очередь привело к тому, что недостатки зерна на российском рынке были восполнены за счет импортного продукта, который в свою очередь закупался не за рубли, а за драгоценную иностранную валюту. В том конкретном случае цена составила $120 за тонну, что эквивалентно примерно 35–40 тысячам рублей. Вывод: гораздо выгоднее было бы заплатить русским фермерам немного больше, к тому же если бы люди почувствовали, что их повседневная реальность действительно интересна Западу, это помогло бы в большей степени ориентировать их в этом направлении.

В контексте этой истории представитель Сельскохозяйственного союза, выступавший по российскому телевидению, без обиняков заявил: «Наше правительство и Верховный Совет поддерживают американских и канадских фермеров закупками зерна. Если бы они уступили нам хотя бы половину, мы бы могли подтянуть наше оборудование, закупить семена и т. д. и отлично бы работали. Но пока…» Уже тогда американские исследования рисовали ужасные сценарии, по которым россияне и украинцы были в состоянии прокормить себя и, возможно, даже производить на экспорт. Страшнее сценария для американских и канадских фермеров не придумать. Одна лишь Россия располагает 215 миллионами гектаров сельскохозяйственных угодий (по сравнению с ЕС, в котором всего 172 миллиона гектаров). В пропорции 2 % мирового населения приходится на 9 % пахотных земель.

Для этой истории замечательно подходит высказывание бывшего канцлера Германии Гельмута Шмидта, который в 2000 году хоть и с большим запозданием, но все-таки сказал: политика МВФ в ответе за кризисы в Южной Америке и России, ибо она была не на помощь этим странам, а на защиту своих рынков. Огромные экономические проблемы (к середине 1990-х годов ВВП России сократился вдвое) пришлись именно на тот момент, когда происходил распад Советского Союза и привычные структуры рушились. Распад Советского Союза – это не только событие «имперского» масштаба, дающее повод погрустить о потере геополитического значения; его развал также связан с тяжелейшими экзистенциальными проблемами общества, которое 45 лет назад наряду с Соединенными Штатами и другими западными союзниками считалась страной-победительницей во Второй мировой войне. Такие события не измерить только в цифрах и фактах, тут также важны ментальные и психологические компоненты, не менее значимые, чем арифметические показатели.