Габриэле Кроне-Шмальц - Понять Россию. Борьба за Украину и высокомерие Запада

Насколько эфемерны эти оси координат и как сильно их направление зависит от собственных интересов, становится особенно очевидно, когда речь заходит о положении курдов в Северном Ираке. Их многолетняя борьба за независимость связана с деятельностью РПК (Рабочей партии Курдистана) – подпольной организации, которая по оценке немецкого ведомства по охране конституции (а также Европейского союза и США) является террористической организацией. И теперь Германия снабжает курдов оружием, чтобы они были лучше оснащены для борьбы с силами ИГ. Вообще-то, разница между тем, что курды нарушают государственную стабильность – как в Турции или и в Ираке, или борются с кем-то неугодным Западу, слишком велика. В истории встречаются примеры подобных комбинаций. Например, западное высокотехнологичное оружие, которое во времена Советского Союза поставлялось для вооружения афганских моджахедов, буквально обернулось против самого поставщика, когда тот в свою очередь попытался обосноваться в Афганистане.

В моей диссертации, защита которой состоялась еще в 1977 году, я занимаюсь исследованием представлений жителей Западной Германии о русских и о России после 1945 года. Непредвзятость и готовность пойти навстречу чужакам с доброжелательностью и интересом, а не с отторжением и недоверием, сегодня еще не настолько распространены, насколько хотелось бы, – так звучало предисловие – оно вполне подошло бы и для этой книги.

Тот, кто выступает за дифференцированный подход в отношении России, часто воспринимается как представитель довольно неоднозначной традиции немецкого русофильства, широко распространенной в межвоенный период среди правых кругов. Немцы тогда романтично относились к «матушке России» и не обращали внимания на горькие факты. Но разве антироссийские предрассудки, встречающиеся в немецкой истории, не были гораздо более эффективными? «Россия должна быть безжалостно и при любых обстоятельствах подавлена», – говорил канцлер Бетман-Гольвег накануне Первой мировой войны, желая заручиться поддержкой населения, особенно социал-демократов. Даже если во времена Веймарской республики у немецких правых сил могли быть симпатии к русским, в Третьем рейхе русские превратились в «большевистских недочеловеков», которых можно было бы не раздумывая эксплуатировать и уничтожать. Период холодной войны, когда СССР превратился в «империю зла» и за каждым углом мерещился «злой русский», разумеется, не способствовали разрушению вражеского образа России. И разве так уж абсурдно предположение, что именно поэтому многие испытывают проблемы с объективным восприятием России – ведь остатки антироссийских предрассудков продолжают существовать и по сей день?

25 августа 1958 года на «Радио Бремен» в эфир вышла передача для школьников, посвященная Варшавскому договору. Эта тема рассматривалась в форме сценки в поезде межзонального сообщения, разыгрываемой между семьей Миллер из Западного Берлина и русским; я привожу этот разговор в моей диссертации:

Несмотря на настойчивое предупреждение жены: «Только не начинай никаких политических дискуссий с этим русским!», г-н Миллер все же использует эту «благоприятную возможность» для диалога на тему политики. Схлестнувшись, разные точки зрения вступают в жесткое противостояние, но ни одной из сторон не удается свалить вину на оппонента (…) Здесь вновь вступает диктор с пояснением: «Чтобы понять политику русских в отношении Германии, необходимо осознавать, что Россия до сих пор хранит отпечаток травмы немецкого вторжения 1941 года». Когда поезд наконец приезжает в Берлин, г-н Миллер сожалеет, что они так и не смогли договориться, зато оба собеседника соглашаются, что, поговорив и узнав точку зрения другого, они уже сделали шаг вперед в отношениях. Дома у Миллеров беседа в поезде снова становится темой для обсуждения в семейном кругу. (…) После разочарованного утверждения г-на Миллера о том, что русский так и не смог понять его точку зрения, подключается сын Миллера, Фриц. «Наверное, русский думает то же самое про тебя, папа. (…) Ведь ты не разделяешь его позиции. По сути, вы же оба говорили только о том, что чувствуете себя под угрозой. Ты – под угрозой коммунизма, а он – капитализма». (…) Г-н Миллер: «Если в нашей сегодняшней политике царят недоверие и страх взаимной угрозы, значит, пора начать что-то делать, чтобы это исправить». И это было уже в 1958 году.