Андрей Шитов - Четверть века в Америке. Записки корреспондента ТАСС

Часто «ноющий» негодует: «Но я же прав!» Возможно. Но, как возразили бы американцы, что лучше: быть правым или быть счастливым?

«Две мухи собрались лететь в чужие краи и стали подзывать с собой туда пчелу. Им насказали попугаи о дальних сторонах большую похвалу».

Эти двухсотлетние строки дедушки Крылова вспоминаются мне всякий раз, когда меня спрашивают, действительно ли в Америке житье не худо, а порой — и зачем я оттуда вернулся. Я отвечаю, хотя и странно объяснять, почему тянет вернуться домой.

Помню, как-то в Нью-Йорке на приеме в честь журналистов выступала украинка, считавшаяся героиней «майдана». Точнее, они с коллегами вроде бы спасли от уничтожения и предали огласке какие-то документы, которые прежняя власть в Киеве пыталась утопить. В общем, внесли посильный вклад в «народный переворот».

Благодаря хозяев за добрые слова в свой адрес она рассказывала, как украинцы всей душой рвутся на Запад и у всех посольств в Киеве стоят длиннющие очереди. При этом с подиума не замечала — но я-то в зале видел, — с какой кислой миной слушали эти излияния американские леди и джентльмены.

Позже я ей посоветовал не особо напирать на этот тезис, если она не хочет себе навредить. Сказал, что для американской своры, в отличие от россиян, украинцы были, есть и будут чужими.

Слово «свора» ее поразило. Но я говорил искренне, она это видела и, думаю, понимала, что я не вру. Собственно, ведь и Крылов предупреждал своих «мух»: мол, «рады пауки лишь будут вам/ И там».

Вообще-то миф о том, будто за морем «медом намазано», по идее должен постепенно сходить на нет. Российские границы открыты на выезд. Если не станет дело за визами, все желающие могут съездить куда угодно и все увидеть своими глазами.

Но вера в то, будто чужое лучше, живуча. Мы и дома вроде как притворяемся, будто мы не у себя, а где-то еще. Города и веси наши буквально испещрены иностранными названиями.

Между тем бытует еще и миф о России как осажденной крепости. Он считается делом рук российской пропаганды.

Но, по совести говоря, разве это мы его насаждаем в последние годы? Разве не наши западные «партнеры», прежде всего те же американцы, трубят на всех углах о «международной изоляции» России? И стараются реально нам такую изоляцию обеспечить, а заодно окружают все более плотным кольцом военных баз.

Так что если это и миф, то непонятно чей.

Сразу поясню, что я не об иностранной помощи, хотя много о ней писал в свое время. Я о нашем родимом иждивенчестве и патернализме.

С иностранной помощью в нынешней ситуации как раз все ясно: ее нам всюду блокируют. Но мы, слава богу, уже давно ее и не просим. В международных организациях Россия — кредитор, а не заемщик. Двусторонние отношения с другими странами строятся по принципу равноправного и взаимовыгодного партнерства. Мы никому не навязываемся в друзья.

И внутри страны у нас происходит заметное снижение иждивенческих настроений. Как рассказывал академик Горшков, доля так называемых самодостаточных россиян, то есть тех, кто готов рассчитывать только на собственные силы в обеспечении себя и своих близких, за последние пять лет (2013–2018) выросла с 36 до 48 %.

Расширяется знакомая мне по США практика общественной взаимопомощи без государственного участия, например, при сборе средств на лечение больных детей.

Все это меня радует. Но все же повсюду — от кухонь до офисов — по-прежнему слышны нотки, как я его называю, «страдательного залога». Рабской привычки держать кукиш в кармане: хаять, а порой и обманывать власть, но при этом от нее же ждать милости. А о себе думать, что мы, мол, люди маленькие, спрос с нас невелик и от нас в нашей жизни «ничего не зависит».

Американцы на своего Дядю Сэма особо не рассчитывают. Считают правильным всегда начинать с самих себя и просто по мере сил «подметать свою сторону улицы». Я совершенно согласен с этим простым подходом — чтобы после нас было лучше, чем до нас.

Восемь лет назад (в 2011 году) российский чиновник в ранге замминистра рассказывал в Вашингтоне о работе по улучшению у нас инвестиционного климата. Было ему на тот момент 34 года, выглядел он еще моложе, а выступление начал с воспоминания о том, как строгий папа в свое время не похвалил его за заслуженную в школе пятерку. Сказано это было к тому, что и Запад излишне требователен к России. В зале ободряюще смеялись.