Андрей Шитов - Четверть века в Америке. Записки корреспондента ТАСС

На самом деле моральный релятивизм насаждается самими американцами (и прежде всего как раз либералами) через «политкорректность», против которой восстал и которую постоянно демонстративно нарушает президент США Дональд Трамп. А его идеологические оппоненты на это ведутся и уже доходят до того, что публично призывают — со страниц ведущих газет — к отказу в борьбе против него даже от соблюдения традиционных норм качественной журналистики. Я, например, считаю, что тем самым они как раз и подрывают устои своей американской демократии. И знаю в США аналитиков, которые с этим согласны.

Дочь одного моего московского приятеля училась в престижном нью-йоркском университете. В разговоре о студенческом житье-бытье она однажды обмолвилась, что с американскими однокашниками ей скучно. Дескать, у нас спроси о чем угодно десять человек — услышишь десять мнений. А там все говорят примерно одно и то же, как под копирку.

Как же так? Ведь они же по идее индивидуалисты и боготворят свободу во всем. Но вот Гренье, которого я конкретно об этом не спрашивал, а просто просил порассуждать о мифах, считает, что такого рода конформизм — «очень давняя американская привычка», из-за которой еще первый летописец заокеанской демократии Алексис де Токвиль «утверждал, что в Америке меньше интеллектуальных дискуссий, чем в любой другой известной ему стране».

По словам моего вашингтонского знакомого, американцам, конечно, свойственен «крайний релятивизм» в суждениях, и они могут даже о религиозной догме сказать, что та верна только «на их взгляд». Но после того как общественное мнение сложилось и устоялось, общепринятая точка зрения начинает восприниматься как «абсолютная истина», — написал философ. И добавил, что тогда уже все выходящее за рамки этого абсолюта «хуже, чем неверно, — оно опасно и пугающе».

По натуре, на его взгляд, его соотечественники «отдают большое предпочтение честности и восхищаются теми, кому хватает смелости ее проявлять». «Но беда в том, что американцы верят в миф, будто они свободны, — посетовал Гренье. — Они не сознают, что смертельно боятся выделиться из толпы… Общество держит их железной хваткой, хотя и невидимой».

Собственно, гипнотическая диктатура «общего мнения» — это аксиома, закрепленная не только в классической политологии (скажем, у «отца либерализма» Джона Локка), но и в художественной литературе. «Мы велики! Мы свободны! Мы достойны восхищения… Мы все так говорим — значит, это правда!» — вопили бандерлоги у Редьярда Киплинга.

Правда, я все же уточнил бы в защиту американцев, что они, на мой взгляд, прекрасно умеют отстаивать свою индивидуальность и свою свободу во всем, что касается их лично. А зависимость от чужого мнения и даже стадность могут проявлять в вопросах, которые им кажутся отвлеченными и практически маловажными.

Конечно, как многие предупреждают, это делает их уязвимыми для политической пропаганды — и своей, и чужой. Может, поэтому их идейные вожаки так и переполошились из-за приписываемого России «вмешательства» в их политику.

Кстати, подход к России в целом тоже мифологизирован, причем непоследовательно. С одной стороны, американцев стращают, будто «рука Москвы» дотягивается чуть ли не до Белого дома; с другой, убеждают, будто Россия — отсталая страна, которая и в подметки не годится США. Но ведь и в нашем общественном сознании уживаются не менее противоречивые представления об Америке.

Разговор о мифах можно продолжать, наверное, до бесконечности.

Например, американцы убеждены, что их вооруженные силы «всех сильней» — прежде всего, в технологическом и финансовом отношении. На этом основан миф о почти полной физической неуязвимости США, серьезно подорванный терактами 11 сентября 2001 года.

При этом «миф о непобедимости» американских военных, на мой взгляд, как таковой отсутствует. Что тоже понятно: страна практически непрерывно воюет, но при этом провалы, включая Вьетнам, всем памятны и болезненны, а успехи сразу и не упомнишь. Ни Ирак, ни Афганистан, ни Ливию к их числу не отнесешь. Теперь вот Вашингтон пытается приписывать себе «разгром ИГИЛ» (американское название запрещенной в России группировки «Исламское государство») в Сирии, но ведь и там до тех пор, пока за дело не взялась Россия, никакой победой не пахло…

Я вот только что ездил на юбилейные торжества по случаю 75-летия полного снятия блокады Ленинграда и там вновь проникся осознанием того, что самое мощное оружие — это несгибаемая сила духа. А есть ли она у американцев — это еще бабушка надвое сказала.