Андрей Шитов - Четверть века в Америке. Записки корреспондента ТАСС

Радикально, на мой взгляд, качество жизни отличается одним — отношением людей друг к другу, общепринятым стилем общения. Прежде всего — не между родными и близкими, а среди людей незнакомых.

Вот вам два стереотипа: одни люди с виду приветливы, общительны и дружелюбны со всеми, включая посторонних; другие — нелюдимы, угрюмы и настороженны. Одни всегда готовы улыбнуться или пошутить, другие — огрызнуться или дать отпор. При виде споткнувшегося или нуждающегося в помощи на улице одни спешат поддержать, протянуть руку, другие — отвести глаза и ускорить шаг.

Понятно, что это не зарисовки с натуры, а скорее плакат или карикатура. Но все же, как вы думаете: где здесь мы и где американцы? Для человека, который предложил мне это сравнение, ответ, к сожалению, однозначен, да и сам я в целом с ним согласен.

При этом оба мы понимаем и признаем, что на самом деле наши люди — «добрые внутри» и вообще замечательные. Как минимум не хуже, а скорее всего и получше тех же американцев. Но от внешних-то проявлений куда деваться? Ведь из них по большому счету складывается та атмосфера, в которой мы все живем и дышим, — и на работе, и на улице, да по большому счету и дома.

Вот еще один пример, который, что называется, бросается в глаза по контрасту, — манера общения и обращения с детьми, в том числе и публичного. Согласитесь, у нас до сих пор не редкость и родители, прилюдно орущие или даже замахивающиеся на своих отпрысков, и сами чада, демонстративно закатывающие истерики.

Известен советский анекдот про то, что у нас замечательные дети, а вот все, что мы делаем руками, высоким качеством не отличается. Осмелюсь утверждать, что так называемые social skills, то есть навыки общения с окружающими и правильного поведения в общественных местах, у американских детей развиты лучше, чем у наших.

Сына моего в московской школе поначалу удивляло, что если учитель отлучался из класса, там немедленно воцарялся гвалт. В Вашингтоне, по его словам, такого никогда не было, даже в начальных классах. Правда, там учителя работали попарно: классный наставник и помощник.

Сам я в американской школе не учился, но писал о ней, а для этого разбирался в ее порядках, беседовал с директором, учителями и родителями. Качеством обучения она меня не поразила, но вот воспитание там, на мой взгляд, было отменное. Ребятам целенаправленно и умело прививалось уважение к себе и окружающим, чувство собственного достоинства, самостоятельность и ответственность за свою учебу и поведение, наконец, просто вежливость. Мне доводилось пару раз выступать перед старшеклассниками в разных американских школах; в обоих случаях учителя позже присылали мне детские записки с впечатлениями и словами благодарности за визит.

Меня, разумеется, интересует главным образом собственный народ, но объективности ради добавлю, что открытая и раскрепощенная манера поведения американцев удивляет не только нас. Однажды мы с женой отдыхали во Флориде вместе с супружеской парой из Франции. Понаблюдав за происходящим вокруг, француженка с удивлением сказала моей жене: «Здесь все постоянно друг с другом общаются: улыбаются, заговаривают. С официантом в ресторане, со случайным соседом на пляже. У нас так не принято…»

Одним из самых устойчивых моих впечатлений по возвращении домой стало, как я его называю, всеобщее «нытье». Оно меня до крайности удивляло, поскольку, на мой личный взгляд, за время моего более чем двадцатилетнего отсутствия жизнь в России очень сильно изменилась в лучшую сторону. И не только в Москве, хотя столица чрезвычайно похорошела. А в Америке все это время царил застой, если не регресс.

О причинах «нытья» я расспрашивал всех встречных-поперечных, много думал и писал. Слышал разные резоны, в том числе достаточно убедительные. Например, одна дама — профессор, социолог и экономист, мне сказала, что, по ее мнению, проблема прежде всего в смене вектора: сначала жизнь медленно, но верно улучшалась, потом из-за кризисов и санкций стала ухудшаться, на что и последовала понятная реакция людей. Как и на то, что «боль» была не одномоментная, вроде укола, а постоянная, как раз «ноющая».

Я с подобными объяснениями не спорю, хотя спрашивал на самом деле все же немного не об этом. Как минимум со времен библейского Иова известно, что к житейским невзгодам можно относиться по-разному. И мои американские друзья мне внушали: «Дело не в том, что с тобой происходит, дело в том, как ты это воспринимаешь». Конечно, это аналог заповеди Козьмы Пруткова: «Если хочешь быть счастливым, — будь!»