Владимир Соловьев: Революция консерваторов. Война миров

Наша сегодняшняя пенсионная система не способна вызвать ни единого чувства, кроме ненависти. Нет, конечно, мы понимаем, что у нас никто друг друга не слушает, так что можно с умным видом говорить, что, мол, давайте мы будем на несколько лет больше работать, зато потом будем получать достойную пенсию. А потом проводится анализ и выясняется, что мы можем работать не на несколько лет больше, а на много, но достойной пенсии все равно не предвидится. И это тоже несправедливо — особенно если учесть, что депутаты Государственной Думы себе поназначали такие пенсии, что сразу понятно, что у кого-то жизнь точно сложилась удачно. Только вот не у народа.

Революция, которая нарастает в сознании людей, подталкивает нас вернуться к суверенитету — но к суверенитету реальному. К суверенитету, который будет построен на творческом переосмыслении нашего национального характера, нашего представления о том, что хорошо и что плохо. Хватит слепо идти за Западом — потому что мы все равно будем похожи на Дуньку, которую пустили в Париж. Не получается у нас стать европейцами — и никогда не получится. А мы, вместо того чтобы понимать свои сильные стороны и развивать их, пытаемся бежать куда-то, куда народ бежать не соглашается. «Не будем, — говорит народ, — не побежим. Мы другие! Мы этого не приемлем».

И ширится разрыв между молодежью, воспитанной в правильных западных канонах 90‑х, — и нормально воспитанной молодежью, которая выросла в семьях, где еще живо понятие патриотизма. И этот разрыв проявляется на улицах — когда вышедшее на площадь ничтожное количество людей почему-то кричит, что у них есть право, что они здесь власть и что они знают, как лучше, а большинство на них смотрит и говорит: «А вы вообще кто такие?»

И это вечное заигрывание с молодежью, ставшее почему-то столь популярным у наших стареющих элит! Вся его суть сводится к простой формулировке: «Это понравится Западу! А вдруг эта молодежь придет нам на смену?»

Какая молодежь? Каждый раз, когда мне говорят, что необходимо думать о молодежи, я не только напоминаю о том, насколько изменилась производительность и эффективность людей зрелого возраста, но и задаю вопрос: «А когда вы заболеете — вы пойдете к молодому врачу? Или все-таки к хорошему?» Но нам предлагают очередной вариант расизма, только на этот раз возрастного, говоря: «Ну послушайте, это же очень важно, чтобы молодежь двигалась вперед!» Почему? Это так же несправедливо, как и отсутствие у молодых людей социальных лифтов, — придумывание им социальных лифтов за счет людей другого возраста.

Чем мы должны сейчас заниматься — перед тем, как идти в революцию? Как было сказано у Маяковского:

Только у нас это очищение должно проходить не под образом Ленина — а под образом наших традиционных ценностей, которые все равно носят библейский характер, естественно, с большим количеством отступлений. Но когда мы этого не признаем и пытаемся слепо следовать чужим шаблонам, возникают те самые болезненные разрывы, как раз и обеспечивающие нам место на самых задворках. Не случайно некоторые политологи утверждают, что Россия всегда будет региональной державой, которой уготована участь существовать на периферии истории.

Но нет! Только если Россия будет следовать за чуждой для нее западной политикой, ее постигнет эта судьба. Но Россия сильна, когда она говорит: «Нет, погодите. Белое — это белое, а черное — это черное. Мальчик — это мальчик, а девочка — это девочка». Когда Россия заявляет, что не должны все жить одинаково, что у каждого народа есть право на свое понимание, как ему жить, и демонстрирует эту модель на Ближнем Востоке; когда она приносит туда реальные изменения ситуации и заставляет страны, которые принципиально друг с другом не общались, все-таки вместе садиться за стол переговоров, — мир вдруг говорит: «Оказывается, эти русские в чем-то правы!» И удивляется: «Скажите, пожалуйста, оказывается, можно было и так! Можно же не ломать через колено! Можно, оказывается, договариваться и уважать друг друга!»

Что я имею в виду?

Я неоднократно говорил и скажу еще раз: если бы Америка принципы своей внутренней политики применяла в политике внешней, она была бы, наверное, самой уважаемой страной в мире.

Но если бы Россия принципы своей внешней политики перенесла в политику внутреннюю — она, пожалуй, была бы самой обожаемой страной в мире.