Владимир Соловьев - Революция консерваторов. Война миров

Капитализм, в том виде, в каком он сформировался у нас, нам дико не понравился — потому что привел к тяжелейшим нарушениям базового принципа справедливости. Когда количество бедных нарастает лавинообразно — и ты никак не можешь понять, а в чем тогда смысл? Если вся страна переживает тяжелые времена — что кризис, что санкции, — почему в этот момент экономического спада твои реальные доходы колоссально просели, а у людей из списка «Форбс» выросли? Ведь если страдать — то, наверное, должны страдать все? Почему же увеличивается разрыв? Так же, наверное, быть не должно, значит, здесь какое-то нарушение?

Когда же мы начинаем внимательно смотреть на предлагаемые Западом модели, у нас опять-таки возникают вопросы. Мы говорим: «Подождите, но ведь у вас происходит то же самое!» Ведь не случайно сейчас в той же Америке люди с очень высоким по нашим меркам уровнем дохода в 100 тысяч долларов США в год говорят, что 20 лет назад с такими деньгами они себя чувствовали прекрасно. А сейчас, как бы странно это ни прозвучало, они ощущают, что беднеют на глазах. Это не значит, конечно, что к ним пришла нищета. Но уровень реального благосостояния резко упал. И что мы тогда имеем?

Тогда получается, что предложенная нам капиталистическая модель, при которой еще почему-то вдобавок наблюдается рост экономики, как в Америке, на протяжении многих месяцев, не ведет к росту реального благосостояния граждан. Значит, что-то неверное заложено в этой базовой экономической модели, о чем мы не говорим и не рассуждаем. Мы констатируем факт нарастающего расслоения, но не даем этому оценку, в том числе экономическую. Как нам выстроить справедливую модель, которая была бы адекватна русскому представлению о счастье — потому что в отсутствие справедливости счастье для нас невозможно? Мы оказываемся за бортом процесса обсуждения путей развития экономики, которые соответствовали бы нашей национальной ментальности. Мы увязли в экономической гонке и при этом совершенно забыли о психологической составляющей, выкинули ее, как что-то ненужное.

Да, мы пользуемся последними достижениями, мы понимаем, что многое зависит от потребителя и его настроения, от настроения производителя, от обстановки в обществе. Но мы не говорим о том, что все это имеет колоссальные национальные отличия. Мы не пытаемся проанализировать наш характер, понять, чем мы такие особенные.

Для нас невозможна справедливость при наличии разницы в медицинском обслуживании, разницы в школьном образовании, при отсутствии равенства — хотя бы формального! — в старте. Не случайно в школе на церемонии награждения медалистов встает девочка и говорит, что у них в выпуске на медаль шло четыре человека, а тут вдруг из соседней школы перевели дочку руководителя районного управления образования, которая стала пятой медалисткой, притом что ни на одном уроке она не отвечала, — но у нее мама начальница. И вся страна на полном серьезе начинает эту тему обсуждать, споря, справедливо это или несправедливо! У нас такое восприятие. Где-нибудь в мире тема проскочила бы незамеченной — но у нас она задевает базовые струны души. Мы возмущены: как такое возможно — ведь это же несправедливо!

Мы, на мой взгляд, допустили колоссальную ошибку, когда решили отказаться от существовавшей в СССР системы образования и примкнуть к Болонской системе — чтобы было как на Западе. А давайте введем ЕГЭ! А давайте пойдем еще дальше — посмотрим, какие должны быть школы? На Западе ведь финансирование школ зависит от муниципалитетов — поэтому давайте тоже переймем этот опыт и переведем финансирование школ на уровень муниципалитетов и губерний. То же самое и с медициной. Но ведь так нельзя! Разве человек виноват, что он родился далеко от Москвы, в бедном регионе?

Или вот еще один пример на тему того, что справедливо, а что нет, — то, что происходит сейчас в Москве. Мэр Москвы Сергей Собянин говорит: «Послушайте, граждане! Хрущевки, в которых вы живете, через несколько лет придут в такое состояние, что миллион с лишним горожан будут жить в аварийном жилье!» На Западе такая формулировка вообще невозможна. Там сказали бы: «Ну и? У вас аварийное жилье? Это ваша частная собственность, поэтому что хотите, то и делайте. Хотите — скидывайтесь на ремонт, хотите — продавайте, хотите — стройте себе новый дом. Ваше дело!» Но наши граждане говорят: «Как — наше дело? Да, это наша частная собственность, но дело это не наше! Город нам обязан!»