Наоми Кляйн - Статьи

Главная идея заключается здесь в следующем. Чтобы безо всяких ограничений применить шоковую терапию в экономике, всегда нужна какая-то дополнительная коллективная травма. Экономическую модель Фридмана можно частично применить в условиях демократии - лучшим примером тому служит «рейганомика». Но чтобы претворить эту модель на практике в полном объеме, нужна обстановка авторитарного либо частично авторитарного правления.

До недавнего времени в США таких условий не существовало. Но 11 сентября 2001 года произошло следующее: та идеология, которая была разработана в американских вузах и закреплена американскими институтами власти, наконец получила шанс развернуться у себя дома. Администрация Буша, битком набитая приверженцами Фридмана, включая его близкого друга Дональда Рамсфелда (Donald Rumsfeld), воспользовалась возникшим страхом, чтобы начать «войну с террором» и сделать так, чтобы это предприятие было полностью коммерческим и нацеленным на получение прибыли. Возникла целая отрасль, вдохнувшая новую жизнь в начавшую спотыкаться экономику США. Самое лучшее название для такого явления - «комплекс капитализма катастроф». Это глобальная война, которую на всех уровнях ведут частные компании, получающие за свое участие в ней бюджетные деньги. Они на вечные времена получили мандат на защиту родины и на уничтожение «зла» за ее пределами.

Всего за несколько лет этот комплекс расширил зону своего рыночного воздействия. Теперь его действия не ограничиваются только борьбой с терроризмом. Они распространяются на международное миротворчество, на поддержание общественного порядка в городах, на противодействие участившимся природным катастрофам. Конечная цель расположенных в центре данного комплекса корпораций заключается в переносе коммерческой и приносящей прибыль модели государственной власти, которая оперативно действует в чрезвычайных обстоятельствах, в сферу обычного и повседневного функционирования государства. По сути дела, это попытка приватизации государства.

По своим масштабам «комплекс капитализма катастроф» не уступает «развивающемуся рынку» и буму информационных технологий 90-х годов. В нем доминируют американские компании, однако комплекс этот носит глобальный характер, поскольку британские фирмы делятся своим опытом в области скрытого наблюдения в интересах обеспечения безопасности, а израильские фирмы привносят свой опыт в деле строительства заборов и стен в стиле «hi-tech». В сочетании с огромными доходами страховой индустрии и сверхприбылями нефтяной отрасли экономика катастроф вполне могла оказаться той силой, которая спасла мировой рынок от полномасштабного спада, грозившего миру накануне 11 сентября.

В водовороте хвалебных слов, написанных в честь и во славу Милтона Фридмана, та роль, которую в продвижении его мировоззрения играют шоки и кризисы, упоминается лишь вскользь. Вместо этого кончина экономиста в ноябре 2006 года стала лишним поводом, чтобы еще раз повторить официальную версию того, как его собственный брэнд радикального капитализма стал государственной догмой почти во всех уголках планеты. Эта история превратилась в чудесную сказку, полностью очищенную от того насилия, которое тесно связано с крестовыми походами под знаменами Фридмана.

Пришло время изменить все это. После распада Советского Союза наступило время расплаты за те преступления, которые совершались во имя коммунизма. Но как насчет крестовых походов по освобождению мировых рынков?

Я не берусь утверждать, что для всех форм рыночных систем необходимо масштабное насилие. Вполне возможно создание рыночной экономики, которой не нужна жестокость и идеологическая чистота. Свободный рынок потребительских товаров может мирно сосуществовать с бесплатным здравоохранением, с бесплатным государственным образованием, с государственной собственностью на значительную часть экономики в виде, например, общенациональной нефтяной компании. В равной степени можно потребовать от компаний выплаты достойной зарплаты, соблюдения прав рабочих на создание профсоюзов, а от государственной власти - налогообложения и перераспределения богатств, чтобы сгладить резкое неравенство, характерное для корпоративных государств. Рынок не должен быть радикальным.

Такого рода смешанную модель регулируемой экономики предложил после Великой депрессии Джон Мэйнард Кейнс (John Maynard Keynes). Для ликвидации этой системы компромиссов, сдержек и противовесов и была задумана контрреволюция Фридмана, которая проводится то в одной стране, то в другой. Если рассматривать учение Фридмана именно в таком свете, то капитализм чикагской школы имеет нечто общее с другими идеологиями фундаментализма: характерное стремление к недостижимой чистоте.